С самого начала Генри Мальмгрен хотел работать на Южном Полюсе. После окончания Технического Университета в Техасе в 1998 году он каждый год подавал резюме на работу в Антарктике, пока не был принят на работу в компанию Raytheon в 2001 году на должность системного инженера. С тех пор он курсирует между главным офисом в Денвере и станцией Амундсен-Скотт на Южном Полюсе, проведя там два лета и две зимы и став начальником IT-отдела.
Ок, я должен спросить об этом. Как там погода?
Довольно приятная на данный момент. Всего -64o по Фаренгейту (-54o по Цельсию) и скорость ветра около 3 м/с. Здесь это можно считать хорошим днем.
Как ты попал на работу в Антарктику?
Я ни разу не выезжал из США со времени окончания колледжа, потом я познакомился с девушкой, которая была студенткой по обмену из Европы и наслушавшись от нее историй я решил найти работу вне США. В то время случайно подвернулась работа в Антарктике и я вцепился в эту идеальную возможность путешествовать.
Существует ли официальный Южный Полюс?
Конечно, он прямо напротив нашей парадной двери.
Если ты находишься на куске льда, который сдвигается на 10 метров в год, то как ты можешь знать что полюс находится на правильном месте?
У нас есть церемония каждый Новый Год предвигать маркер на точное место. Иногда Геологическое Агенство делает точные расчеты, а иногда мы сами корректируем расположение с помощью GPS. Полюс все время приближается к станции. Где-то лет через 20 он будет прямо под нашей силовой установкой.
Какова твоя роль на станции?
Моя работа включает в себя все что связано с IT-структурой, спутниками, телефонными системами, переносным радио. Я ответственный за любые телекоммуникации и все что связано с компьютерами. У меня есть команда из семи человек, которая поддерживает приблизительно 250-270 человек в летний сезон. Во время зимы, которая длится с середины Февраля до середины Октября, команда уменьшается до четырех человек, которые поддерживают 60-70 человек персонала.
Каков твой типичный рабочий день?
Мы работаем 9 часов в день, 6 дней в неделю. Я провожу первую пару часов, отвечая на мэйлы ребят из Денвера. Затем я выхожу и проверяю что у ученых есть все что им необходимо и есть ли какие-либо проблемы, которые надо решить. Мне нравится быть «играющим тренером», так как я уже имею пятилетний опыт работы здесь, в то время как большинство ребять из моей команды здесь впервые.
Что занимает большую часть твоего времени?
Информационная безопастность стала одним из важных приоритетов. Работа над исправлением уязвимостей, патчами и подобными вещами, занимает добрую треть времени. Последние несколько лет это стало одной из основных задач.
На что похож ваш дата-центр?
У нас сейчас абсолютно новая станция, которую достроили в 2005 году и в ней есть все, что можно увидеть в любом дата-центре в любой точке мира. У нас около 30 серверов. Также у нас есть RF-здание в километре от станции с резервным дата-центром, где находятся дополнительные файл-сервера и антенны спутниковой связи.
Работаете ли совместно с командой в США?
Есть целая команда, к которой я могу обратиться если мы не можем решить проблему на месте.
Расскажи о каком-нибудь интересном факте из жизни станции на Южном Полюсе.
Люди будут удивлены, когда узнают как хорошо мы здесь питаемся. У нас есть маленькая теплица, которая производит достаточно зелени, чтобы есть салаты каждые несколько дней.
Апдейт: Благодаря трудам lothar'а, публикую перевод остальных вопросов из интервью.
Тяжело ли находить людей для работы в Антарктике?
Обычно у нас много желающих — мне пришлось пять лет подавать резюме, прежде чем меня наняли. Но иногда бывает так, что кандидатов совсем не хватает. Это зависит от колебаний в экономике. Например, сейчас у нас очень высокая конкуренция с работодателями из Ирака и Афганистана за ребят, которые могут настраивать спутниковую связь. Там конечно платят значительно больше, чем мы можем предложить. С другой стороны, у нас преимущество, что здесь никто в тебя не стреляет.
С какими техническими сложностями вы сталкиваетесь?
Наша самая большая проблема — это ширина канала. Он работает только 12 часов в день на скорости от 1,54 Мбит/с до 3 Мбит/с. Ещё у нас есть передатчик, с помощью которого мы можем посылать со скоростью 60 Мбит/с в одном направлении — от полюса на большую землю. Мы отправляем по нему научные данные, наш рекорд — 94 гигабайта за день.
В нашем распоряжении три спутника, и мы через них выходим в Интернет. Они все довольно древние, это один погодный спутник, один спутник морской связи и один старый спутник NASA, запущенный ещё в 1981 году. А два других были запущены вообще в 1976 или 1977-ом.
Как правило, нам приходится довольствоваться чем удастся — каждый спутник мы видим от 3 до 4 часов в день. В остальном у нас почти самая обыкновенная сеть. Мы используем оборудование Cisco, у нас проводные линии до всех спален и оптоволокно по всем зданиям. Так что если когда-нибудь можно будет подключать оптоволокно непосредственно к компьютерам, то у нас всё уже готово для этого. Мы стараемся быть максимально готовыми к новым технологиям.
Какой проект за последнее время был самым интересным?
За последний год мы создали по-настоящему крутую систему с использованием системы спутников Iridium. У нас 12 модемов соединены вместе и таким образом мы получаем в режиме 24х7 как минимум скорость 28,8К. Никто не верил что это сработает, никто вообще не верил, что у нас когда-нибудь будет Интернет семь дней в неделю круглосуточно — на Южном-то полюсе! Но теперь это наше последнее прибежище — если все широкополосные спутники уходят за горизонт, мы автоматически переключаемся на Iridium.
А что если спутниковая связь падает на вашей стороне? Вы тянете жребий, кто пойдет в здание радиосвязи ковыряться с антенной?
Всем нашим довелось прогуляться до дальнего дата-центра по стоградусному морозу (-73 по Цельсию), когда за окном темно хоть глаз выколи. Это часть приключения, на которое все готовы, когда отправляются сюда работать — что могут возникать такие экстремальные ситуации. Если ты можешь поменять роутер на ста градусах мороза, ты можешь это сделать где угодно.
Какие научные проекты вы поддерживаете?
Здесь ведется несколько действительно больших научных исследований, и все они создают весьма увесистые объёмы данных. В роли гориллы фунтов так на восемьсот у нас сейчас южный полярный телескоп — 10-метровый радиотелескоп, который сканирует фоновое микроволновое излучение вселенной. Учёные таким образом ищут следы тёмной материи, это порождает тонны данных, которые они сразу же хотят переслать для обработки в Штаты как можно быстрее.
Если бы у нас не было широкополосного спутникового соединения, им бы так и пришлось хранить все эти данные по девять месяцев зимнего времени. А так, они могут видеть результаты своих наблюдений значительно быстрее. Так они могут анализировать погрешности телескопа и корректировать их, пока зимний сезон наблюдений всё ещё на дворе, вместо того чтобы отправить данные в конце зимы и понять, что всё было насмарку.
А в чем именно вы поддерживаете исследователей и ученых?
Как правило, вся основная техника у них своя собственная и мы только обеспечиваем инфраструктуру. Правда если у них что-то ломается, то мы выходим на передний план и помогаем им всё починить. Просто многие ученые — и я не могу их критиковать за это — не хотят доверять свои данные кому-то ещё. Поэтому мы только обеспечиваем связь, которая им нужна, и технические навыки, когда они потребуются.
Влияют ли условия на надежность и время наработки на отказ?
Здесь невероятно низкая влажность, поэтому статическое электричество представляет весьма большую проблему. Именно из-за него у нас больше всего портится ноутбуков и жестких дисков. Самые большие потери мы несем в области энергообеспечения и жестких дисков. Мы находимся на высоте 12 000,00 футов (3 657,60 м) и воздух здесь весьма разреженный, поэтому вентиляторы охлаждения не справляются. Всё что греется, требует дополнительной нежности, любви и заботы.
Высота влияет и на работу жестких дисков. Большинство читающих головок плавают на подушке воздуха над поверхностью магнитных дисков, а здесь меньше этого воздуха, и поэтому диски сыплются здесь чаще, чем где-либо ещё.
Что происходит, когда что-нибудь ломается?
Обслуживание немного тяжело осуществлять. Мы стараемся поддерживать как минимум годовой запас запчастей.
Что самое забавное, и что наименее забавное в твоей работе?
Веселей всего работать с учеными. Каждый здесь, от мойщика посуды, до ученых и строителей имеет свою удивительную биографию. Здесь нет обыкновенных людей.
Самое неприятное, что я тут прожил уже два года подряд, а быть вдали от своих друзей и семьи, особенно по праздникам, иногда бывает очень тяжко.
Вот такой вот предновогодний топик получился. Я перевел наиболее интересные на мой взгляд моменты интервью. На всякие технические вопросы меня не хватило. )) Полная версия на английском языке на сайте Computerworld.
Ок, я должен спросить об этом. Как там погода?
Довольно приятная на данный момент. Всего -64o по Фаренгейту (-54o по Цельсию) и скорость ветра около 3 м/с. Здесь это можно считать хорошим днем.
Как ты попал на работу в Антарктику?
Я ни разу не выезжал из США со времени окончания колледжа, потом я познакомился с девушкой, которая была студенткой по обмену из Европы и наслушавшись от нее историй я решил найти работу вне США. В то время случайно подвернулась работа в Антарктике и я вцепился в эту идеальную возможность путешествовать.
Существует ли официальный Южный Полюс?
Конечно, он прямо напротив нашей парадной двери.
Если ты находишься на куске льда, который сдвигается на 10 метров в год, то как ты можешь знать что полюс находится на правильном месте?
У нас есть церемония каждый Новый Год предвигать маркер на точное место. Иногда Геологическое Агенство делает точные расчеты, а иногда мы сами корректируем расположение с помощью GPS. Полюс все время приближается к станции. Где-то лет через 20 он будет прямо под нашей силовой установкой.
Какова твоя роль на станции?
Моя работа включает в себя все что связано с IT-структурой, спутниками, телефонными системами, переносным радио. Я ответственный за любые телекоммуникации и все что связано с компьютерами. У меня есть команда из семи человек, которая поддерживает приблизительно 250-270 человек в летний сезон. Во время зимы, которая длится с середины Февраля до середины Октября, команда уменьшается до четырех человек, которые поддерживают 60-70 человек персонала.
Каков твой типичный рабочий день?
Мы работаем 9 часов в день, 6 дней в неделю. Я провожу первую пару часов, отвечая на мэйлы ребят из Денвера. Затем я выхожу и проверяю что у ученых есть все что им необходимо и есть ли какие-либо проблемы, которые надо решить. Мне нравится быть «играющим тренером», так как я уже имею пятилетний опыт работы здесь, в то время как большинство ребять из моей команды здесь впервые.
Что занимает большую часть твоего времени?
Информационная безопастность стала одним из важных приоритетов. Работа над исправлением уязвимостей, патчами и подобными вещами, занимает добрую треть времени. Последние несколько лет это стало одной из основных задач.
На что похож ваш дата-центр?
У нас сейчас абсолютно новая станция, которую достроили в 2005 году и в ней есть все, что можно увидеть в любом дата-центре в любой точке мира. У нас около 30 серверов. Также у нас есть RF-здание в километре от станции с резервным дата-центром, где находятся дополнительные файл-сервера и антенны спутниковой связи.
Работаете ли совместно с командой в США?
Есть целая команда, к которой я могу обратиться если мы не можем решить проблему на месте.
Расскажи о каком-нибудь интересном факте из жизни станции на Южном Полюсе.
Люди будут удивлены, когда узнают как хорошо мы здесь питаемся. У нас есть маленькая теплица, которая производит достаточно зелени, чтобы есть салаты каждые несколько дней.
Апдейт: Благодаря трудам lothar'а, публикую перевод остальных вопросов из интервью.
Тяжело ли находить людей для работы в Антарктике?
Обычно у нас много желающих — мне пришлось пять лет подавать резюме, прежде чем меня наняли. Но иногда бывает так, что кандидатов совсем не хватает. Это зависит от колебаний в экономике. Например, сейчас у нас очень высокая конкуренция с работодателями из Ирака и Афганистана за ребят, которые могут настраивать спутниковую связь. Там конечно платят значительно больше, чем мы можем предложить. С другой стороны, у нас преимущество, что здесь никто в тебя не стреляет.
С какими техническими сложностями вы сталкиваетесь?
Наша самая большая проблема — это ширина канала. Он работает только 12 часов в день на скорости от 1,54 Мбит/с до 3 Мбит/с. Ещё у нас есть передатчик, с помощью которого мы можем посылать со скоростью 60 Мбит/с в одном направлении — от полюса на большую землю. Мы отправляем по нему научные данные, наш рекорд — 94 гигабайта за день.
В нашем распоряжении три спутника, и мы через них выходим в Интернет. Они все довольно древние, это один погодный спутник, один спутник морской связи и один старый спутник NASA, запущенный ещё в 1981 году. А два других были запущены вообще в 1976 или 1977-ом.
Как правило, нам приходится довольствоваться чем удастся — каждый спутник мы видим от 3 до 4 часов в день. В остальном у нас почти самая обыкновенная сеть. Мы используем оборудование Cisco, у нас проводные линии до всех спален и оптоволокно по всем зданиям. Так что если когда-нибудь можно будет подключать оптоволокно непосредственно к компьютерам, то у нас всё уже готово для этого. Мы стараемся быть максимально готовыми к новым технологиям.
Какой проект за последнее время был самым интересным?
За последний год мы создали по-настоящему крутую систему с использованием системы спутников Iridium. У нас 12 модемов соединены вместе и таким образом мы получаем в режиме 24х7 как минимум скорость 28,8К. Никто не верил что это сработает, никто вообще не верил, что у нас когда-нибудь будет Интернет семь дней в неделю круглосуточно — на Южном-то полюсе! Но теперь это наше последнее прибежище — если все широкополосные спутники уходят за горизонт, мы автоматически переключаемся на Iridium.
А что если спутниковая связь падает на вашей стороне? Вы тянете жребий, кто пойдет в здание радиосвязи ковыряться с антенной?
Всем нашим довелось прогуляться до дальнего дата-центра по стоградусному морозу (-73 по Цельсию), когда за окном темно хоть глаз выколи. Это часть приключения, на которое все готовы, когда отправляются сюда работать — что могут возникать такие экстремальные ситуации. Если ты можешь поменять роутер на ста градусах мороза, ты можешь это сделать где угодно.
Какие научные проекты вы поддерживаете?
Здесь ведется несколько действительно больших научных исследований, и все они создают весьма увесистые объёмы данных. В роли гориллы фунтов так на восемьсот у нас сейчас южный полярный телескоп — 10-метровый радиотелескоп, который сканирует фоновое микроволновое излучение вселенной. Учёные таким образом ищут следы тёмной материи, это порождает тонны данных, которые они сразу же хотят переслать для обработки в Штаты как можно быстрее.
Если бы у нас не было широкополосного спутникового соединения, им бы так и пришлось хранить все эти данные по девять месяцев зимнего времени. А так, они могут видеть результаты своих наблюдений значительно быстрее. Так они могут анализировать погрешности телескопа и корректировать их, пока зимний сезон наблюдений всё ещё на дворе, вместо того чтобы отправить данные в конце зимы и понять, что всё было насмарку.
А в чем именно вы поддерживаете исследователей и ученых?
Как правило, вся основная техника у них своя собственная и мы только обеспечиваем инфраструктуру. Правда если у них что-то ломается, то мы выходим на передний план и помогаем им всё починить. Просто многие ученые — и я не могу их критиковать за это — не хотят доверять свои данные кому-то ещё. Поэтому мы только обеспечиваем связь, которая им нужна, и технические навыки, когда они потребуются.
Влияют ли условия на надежность и время наработки на отказ?
Здесь невероятно низкая влажность, поэтому статическое электричество представляет весьма большую проблему. Именно из-за него у нас больше всего портится ноутбуков и жестких дисков. Самые большие потери мы несем в области энергообеспечения и жестких дисков. Мы находимся на высоте 12 000,00 футов (3 657,60 м) и воздух здесь весьма разреженный, поэтому вентиляторы охлаждения не справляются. Всё что греется, требует дополнительной нежности, любви и заботы.
Высота влияет и на работу жестких дисков. Большинство читающих головок плавают на подушке воздуха над поверхностью магнитных дисков, а здесь меньше этого воздуха, и поэтому диски сыплются здесь чаще, чем где-либо ещё.
Что происходит, когда что-нибудь ломается?
Обслуживание немного тяжело осуществлять. Мы стараемся поддерживать как минимум годовой запас запчастей.
Что самое забавное, и что наименее забавное в твоей работе?
Веселей всего работать с учеными. Каждый здесь, от мойщика посуды, до ученых и строителей имеет свою удивительную биографию. Здесь нет обыкновенных людей.
Самое неприятное, что я тут прожил уже два года подряд, а быть вдали от своих друзей и семьи, особенно по праздникам, иногда бывает очень тяжко.
Вот такой вот предновогодний топик получился. Я перевел наиболее интересные на мой взгляд моменты интервью. На всякие технические вопросы меня не хватило. )) Полная версия на английском языке на сайте Computerworld.
