Comments 127
UFO just landed and posted this here
Оч хорошо).
Где то у меня был мой рассказ «Один день имплант-студии», если найду выложу:-)
Ну, с Аллой не получилось не потому, что программист, а потому что зануда :) А так — хорошо :)
Откуда Вы знаете, что совсем уж ничего не получилось. Рассказ ещё не окончен :) Кстати, я скоро в ночной клуб.
Вообще странно, что такой персонаж ходит по ночным клубам и тем более пытается кого-то там подцепить
А где ещё вечером в пятницу можно встретить красиво одетых и расположенных к общению девушек? :)
Можно на занятиях по танцам или в клубе любителей литературы.
Я задумался, почему мой герой (да и я) выбрали для времяпровождения ночной клуб. Дело, наверное в том, что тематические площадки скованы каким то условностями. Например, на занятиях по танцам занимаются все танцами — причем конкретными. Кроме того, туда приходят изо дня в день одни и те же люди. Если коротко, то в ночном клубе как бы больше амплитуда поведения. И больше жизненной правды.
Но то, что на занятия танцами все ходят совсем не для того, чтобы заниматься танцами — это Вы верно подметили. Как и в клуб любителей литературы :)
Но то, что на занятия танцами все ходят совсем не для того, чтобы заниматься танцами — это Вы верно подметили. Как и в клуб любителей литературы :)
Расскажу на примере занятий танцами, из личного опыта. Я ходил на занятия по латине (бачата и сальса). Да, как вы говорите, непосредственно на занятиях есть условности — туда приходят учится танцевать. Но даже на занятии танцами есть небольшой бонус — это общение. Не только вербальное, но и тактильное. В парных танцах, сам танец ведет мужчина, и на занятиях получаешь большой опыт взаимодействия. Это очень помогает потом, в других ситуациях. В принципе так же и в любом месте, где собираются по интересам, дополнительно получаешь опыт взаимодействия с разными людьми. А вот в ночном клубе с этим хуже, там люди каждый раз разные и нету длительного общения с одним и тем же человеком, нету глубины.
Помимо занятий танцев есть еще танцевальные вечера, где уже нету жестких рамок. Это почти как ночной клуб, только с тем отличием, что большая часть людей идет сюда с целью учится танцевать или получать удовольствие от танца. Начать с кем-то танцевать значительно проще, ведь основная цель — это получить удовольствие от танца, а не попытаться с кем-то познакомится. Кстати, когда увлечен именно танцем, то знакомство проходит просто — тебе хочется поделится ярким танцем. Было несколько случаев, когда я предлагал какой-то девушке потанцевать, а она говорила, что не умеет. Я говорил, что это не беда, основам я научу. И после, девушка шла со мной танцевать.
И вот, казалось бы занятия танцами, маленькая группа, человек восемь. А в итоге я познакомился с десятками девушек, узнал интересные места в городе, научился танцевать еще пару танцев. И в сравнении с ночными клубами, куда я тоже когда-то ходил — именно занятия танцами сделали жизнь интереснее, живее и создало большой круг общения, дало больше опыта в отношениях. И меня вопрос: «где можно встретить красиво одетых и расположенных к общению девушек?» — ставит в тупик. Я иду туда, где интересно и активно получаю от этого удовольствие, и помогаю другим вокруг влится в этот интерес. А дальше уже появляются красивые девушки, которые хотят со мной общаться.
Помимо занятий танцев есть еще танцевальные вечера, где уже нету жестких рамок. Это почти как ночной клуб, только с тем отличием, что большая часть людей идет сюда с целью учится танцевать или получать удовольствие от танца. Начать с кем-то танцевать значительно проще, ведь основная цель — это получить удовольствие от танца, а не попытаться с кем-то познакомится. Кстати, когда увлечен именно танцем, то знакомство проходит просто — тебе хочется поделится ярким танцем. Было несколько случаев, когда я предлагал какой-то девушке потанцевать, а она говорила, что не умеет. Я говорил, что это не беда, основам я научу. И после, девушка шла со мной танцевать.
И вот, казалось бы занятия танцами, маленькая группа, человек восемь. А в итоге я познакомился с десятками девушек, узнал интересные места в городе, научился танцевать еще пару танцев. И в сравнении с ночными клубами, куда я тоже когда-то ходил — именно занятия танцами сделали жизнь интереснее, живее и создало большой круг общения, дало больше опыта в отношениях. И меня вопрос: «где можно встретить красиво одетых и расположенных к общению девушек?» — ставит в тупик. Я иду туда, где интересно и активно получаю от этого удовольствие, и помогаю другим вокруг влится в этот интерес. А дальше уже появляются красивые девушки, которые хотят со мной общаться.
Занятия танцами — это еще и тяжелый труд. Нужно заучивать па, тренировать физическую выносливость.
Согласен. Мой герой (да и я) судя по всему немного ленив и идет бесхитростным, я бы сказал наивным путем. В этом наверное и есть основная причина почему ему не удается найти понимания.
Согласен. Мой герой (да и я) судя по всему немного ленив и идет бесхитростным, я бы сказал наивным путем. В этом наверное и есть основная причина почему ему не удается найти понимания.
Ангелы, демоны, атомы, цели,, хозяева, рабы,
^ тот-кого-нельзя-называть
Наверное, девушка была права.
В зале действительно был один компьютер.
Я различаю компьютер и смартфон.
Вопрос бы про компьютер а не процессоры.
Товарищи программисты!
Не нужно казаться умнее, чем вы есть и девушки не любят нудных парней.
Я сам бываю нудным и это не лечится.
В зале действительно был один компьютер.
Я различаю компьютер и смартфон.
Вопрос бы про компьютер а не процессоры.
Товарищи программисты!
Не нужно казаться умнее, чем вы есть и девушки не любят нудных парней.
Я сам бываю нудным и это не лечится.
Если варианта говорить с Аллой о чём-то, интересующим её, нет, то можно искать Аллу-программиста.
Обычно во время танца мы с партнершей немного разговаривали, она
задавала несколько вопросов обо мне, а я расспрашивал о ней. Но едва я хотел
снова потанцевать с девушкой, с которой уже танцевал, я должен был ее
разыскивать.
— Хотите еще потанцевать?
— Нет, извините, мне нужно подышать свежим воздухом. — Или:
— О, мне нужно пойти в туалет, — одни и те же извинения от двух или
трех девушек подряд.
В чем причина? Я отвратительно танцевал? Или я сам был отвратителен? Я
танцевал с очередной девушкой, и опять шли привычные вопросы:
— Вы студент или уже окончили университет? (Тут было много студентов,
которые выглядели далеко не молодо, потому что служили в армии.)
— Нет, я профессор.
— Да? Профессор чего?
— Теоретической физики.
— Вы, наверное, работали над атомной бомбой?
— Да, я был в Лос-Аламосе во время войны.
Девушка сказала:
— Вот чертов лгун! — и ушла.
Это меня облегчило. Все сразу стало ясно. Я говорил девушкам
простодушную дурацкую правду и никогда не понимал, в чем беда. Было
совершенно очевидно, что меня отвергала одна девушка за другой, хотя я делал
все мило и натурально, и был вежливым, и отвечал на вопросы. Все было очень
славно, и вдруг потом — раз! — и не срабатывало. И я не мог ничего понять до
тех пор, пока эта женщина, к счастью, не назвала меня чертовым лгуном.
Тогда я попробовал избегать вопросов, и это имело противоположный
эффект:
— Вы первокурсник?
— Нет.
— Вы аспирант?
— Нет.
— Кто вы?
— Не стоит об этом говорить.
— Почему вы не хотите сказать, кто вы?
— Я не хочу.., — и они продолжали со мной беседовать.
Вечер я закончил с двумя девушками, уже у себя дома.
задавала несколько вопросов обо мне, а я расспрашивал о ней. Но едва я хотел
снова потанцевать с девушкой, с которой уже танцевал, я должен был ее
разыскивать.
— Хотите еще потанцевать?
— Нет, извините, мне нужно подышать свежим воздухом. — Или:
— О, мне нужно пойти в туалет, — одни и те же извинения от двух или
трех девушек подряд.
В чем причина? Я отвратительно танцевал? Или я сам был отвратителен? Я
танцевал с очередной девушкой, и опять шли привычные вопросы:
— Вы студент или уже окончили университет? (Тут было много студентов,
которые выглядели далеко не молодо, потому что служили в армии.)
— Нет, я профессор.
— Да? Профессор чего?
— Теоретической физики.
— Вы, наверное, работали над атомной бомбой?
— Да, я был в Лос-Аламосе во время войны.
Девушка сказала:
— Вот чертов лгун! — и ушла.
Это меня облегчило. Все сразу стало ясно. Я говорил девушкам
простодушную дурацкую правду и никогда не понимал, в чем беда. Было
совершенно очевидно, что меня отвергала одна девушка за другой, хотя я делал
все мило и натурально, и был вежливым, и отвечал на вопросы. Все было очень
славно, и вдруг потом — раз! — и не срабатывало. И я не мог ничего понять до
тех пор, пока эта женщина, к счастью, не назвала меня чертовым лгуном.
Тогда я попробовал избегать вопросов, и это имело противоположный
эффект:
— Вы первокурсник?
— Нет.
— Вы аспирант?
— Нет.
— Кто вы?
— Не стоит об этом говорить.
— Почему вы не хотите сказать, кто вы?
— Я не хочу.., — и они продолжали со мной беседовать.
Вечер я закончил с двумя девушками, уже у себя дома.
Это было давно — в те времена среднестатистический читатель еще мог удержать в памяти больше двух прочитанных абзацев за раз и даже пересказать своими словами один из них. В современном мире эффективна более компактная форма:
Lie, lie, and lie some more.
© School for Scoundrels, 2006
Особенно хорошо это наблюдается на собеседованиях :-)
Lie, lie, and lie some more.
© School for Scoundrels, 2006
Особенно хорошо это наблюдается на собеседованиях :-)
Напитки покрепче, слова покороче :)
Фейнман))
Было бы смешно, если бы Алла оказалась, например, хирургом и в ответ начала долго и увлеченно рассказывать как недавно вырезала какой-нибудь гнойник, со всеми подробностями, перечислением инструментария и т.п.
А мне о вырезке интересно!
Есть небольшой боле-менее известный рассказик про вырезку — правда, не гнойника, а немного другого нежелательного образования — но тоже одна из самых простых операций в хирургии, выполняемая любым медиком-студентом. В своё время меня, абсолютно далёкого от медицины, это описание поразило своей сложностью всех мелких процессов и нюансов, которые необходимо знать врачу и соблюдать. Чтения минут на 15-20. Есть немного уместного мата:
Из книги «Рассказы Судмедэксперта». Автор: Ломачинский А. А.
Заголовок спойлера
… Дело присходило на подводной лодке во время плавания…
… Симптомы острого аппендицита появились у самого доктора Пахомова. После не съеденного обеда неприятно засосало под ложечкой, потом боль возникла где-то ниже печени. Потом спустилась до края таза. Брюшная стенка внизу живота в правой половине затвердела. Если медленно давить — то боль несколько утихает, а вот если резко отпустить, то острый приступ боли кажется пробивает живот насквозь. Сильная боль, до крика. Пахомов скрючившись слазит со стола и медленно садится на стул перед микроскопом. Колет себе палец, сосет кровь в трубочку. Пахнущий уксусом раствор моментально разрушает красные клетки, но не трогает белые. Доктор осторожно заполняет сетчатую камеру и садится считать лейкоциты. Здесь вам не больница, лаборантов нет, и любой анализ приходится делать самому. Черт, выраженный лейкоцитоз! Еще температура поднялась. Для верности надо бы градусник в жопу засунуть. Опять ложится на любимый операционный стол. Как хочется подогнуть ноги, вроде боль немного стихает. Так, лишим сами себя девственности термометром. Не до смеха, повышенная ректальная температура развеяла последние сомнения и надежды — банальный классический аппендицит! Надо звать капитана, командира и бога всего и вся на нашей бандуре. Такие вещи надо вместе решать.
В двери появляется голова стармеха. «Ну как?» «Хреново, зови командира.» Приходит командир, старпом, особист. Появляется замполит. О-оо, даже политзанятия прервал! Еще кто-то мельтешит сзади. Начинается не опрос, а допрос больного. Потом слово берет капраз. Ситуация мерзопакостная, домой идти никак нельзя, да и долго туда добираться, считай Тихий Океан надо пересечь. Это тебе, доктор, по страшному секрету говорим в нарушение всех инструкций. И никакую посудину вызвать не можем. Ну чтоб тебя перегрузить и в ближайший порт доставить. Всплыть не можем. Ничего не можем. Даже компрессированный радиосигнал на спутник послать нельзя. Все, что мы можем, это океан слушать, ну и временами космос через специальную антенну-буй. А иначе это срыв задания и громадная брешь в обороне. Извини, старший лейтенант Пахомов, но на подобный случай, как с тобой, у нас инструкция строгая. Жаль что в инструкции аппендицит у самого доктора не предусмотрен. Скажи нам, что с тобой будет с позиции твоей медицины. Помрешь?
Что будет то? А то будет — отросток наполнится гноем и станет флегмонозным. Потом перейдет в гангренозный, так как ткани умрут, и сосуды затромбируются. Потом «гнилой червяк» лопнет и начнется перитонит. Если перитонит будет не сильно разлит, то можно выжить. В конце концов сформируется холодный инфильтрат, который можно прооперировать и через полгода. Но далеко не всегда. Чаще от перитонита человек умирает. Или от заражения крови вместе с перитонитом. Так что скорее всего помру.
Ваше решение я слышал, теперь Вы послушайте мое: Родину я люблю, ситуацию понимаю, вас не виню — наша боевая задача поважнее отдельной жизни будет. Раз эвакуация невозможна, то шансы выхода через холодный инфильтрат я использовать не буду. Хреновые шансы, да и больно. Наркотой с антибиотиками всю автономку ширяться не хочу. Это уже мой приказ, я хоть и маленький начальник, но медслуждбы. Операция будет. Удачная или неудачная — это как получится. Авантюра, конечно, но в процентном отношении шансы берег увидеть не меньше, чем если ничего не делать. А раз никто, кроме меня, операций не делал, то я ее делать и буду. В помощники мне боцмана Кисельчука позовите, он садист известный и крови не боится. Да и с камбуза мичмана Петрюхина, пойдет кок за второго ассистента. А еще мне помощь нужна — надо здоровое зеркало из кают-компании повесить горизонтально над столом, а операционную лампу поставить с правого боку. Ну и замполит нужен — будет перед моим носом книжку листать, меня ободрять и нашатырь под нос совать, если отключусь. Пусть поработает санитаром — один нестерильный нам все равно необходим.
Капраз, это железо, нет сталь каленная. Подпольная кличка «Камаз» — эмоций, как у грузовика. А тут вдруг преобразило мужика. Всех из «медички» выгнал. Крепко сжал Пахомовскую руку, трясет, что-то такое правильное сказать пытается, а вылезает что-то глупое: «Прости, сынок, ну пойми сынок, если смерть, сынок, вроде как я тебя приговорил. Вроде на моей совести… Как матери сказать, сынок… Не прощу себе, но поделать ничего не могу, сынок. Служба...» А доктор ему и отвечает: «Товарищ капитан первого ранга! Мы это обсудили. В журнале я свою запись сделаю. Решение мое, приказ мой, подпись моя. Если что, так прямо и матери и командованию доложите. А Вам лично скажу — я старался быть достойным офицером, хоть и от Вас нагоняи получал. Мое отношение к службе не изменилось, поэтому разрешите приступить к выполнению своих непосредственных обязанностей.». Капраз опять стал Камаз: «Разрешаю, товарищ старший лейтенант. Выполняйте, Пахомов! Но смотрите, чтоб все как надо. Я лично проконтролирую — как закончите, вашу книжку ко мне в каюту!» Рассмешил Пахомова такой ответ, он без головного убора, лежа на столе, отдал честь «под козырек» и с улыбкой ответил бодрое: «Есть! Будет книжка у Вас. Рекомендую, как лучшее снотворное».
Пахомов кое-как слез со стола и держась за стенки и переборки пошел писать назначение операции самому себе. В хирургах он оставил себя, боцман с поваром пошли первым и вторым ассистентами. Операционной сестры не было, замполита приписали как «лицо, временно исполняющее санитарные обязанности». Описал он и про метод предполагаемой операции, и про зеркало, которое уже технари устанавливали в его малюсенькой операционной. К нему заглянул кок. «Сан Сергеич, хорошо, что заглянул. Найди мне чистую пол-литровую банку с крышкой — мы туда формалина нальем и отросток, как вещественное доказательство, положим». Будет сделано. Затем опять в операционную — там уже все моется, дезинфицируется. Зеркало на месте. Пахомов садится на стул и начинает давать указания — откуда что достать, где что открыть, куда что поставить. Наконец готово. Опять по стеночкам идет в каюту. Операционная бригада в сборе. Начинается нудный инструктаж, как вести себя стерильным, как руки мыть, что можно, что нельзя. Ну невозможно курс общей хирургии прочитать за час, да еще заочно. Понял доктор, что только зря время тратит. Там на месте разберемся — что скажу, то и делать будете. Снимай, ребята, робу, одевай нестерильные халаты, маски и фартуки. Давай теперь мне лобок, пузо и ноги от стопы до колена брить. И чтоб было чисто, как у баб-манекенщиц! А ноги зачем? Надо! Задумка одна есть. Обрили здесь же, в каюте.
Снова в операционной. Бактерицидную лампу выключили, чтоб не резала глаза своим сине-ултрафиолетовым светом. Доктор налил первомура из черной бутыли, развел и стал мыться. Один. Ассистенты смотрят. Затем Пахомов лезет в биксы, корцангом достает перчатки и стерильный халат, одевается. Затем накрывает столик с инструментами. Инструментов кладет больше, чем надо — с такой бригадой точно половина окажется на полу. Готово. Все покрывается стерильной простыней до поры, до времени. «Ну что, мужики, надо бы мне капельницу поставить, но не в руку — в ногу, для того и брил. Руки мне свободными нужны.» Пахомов бесцеремонно раздевается до гола. На нем остаются перчатки, маска и белый колпак. На ногу накладывается легкодавящий жгут. Вены выступили, как у рысака на ипподроме. Вот хорошая — на голени. Игла у внутривенной системы толстая, колоть такой самому себя ой как неприятно. Под кожей сразу надувается синяк — черт, с самого начала не все так гладко, как хотелось. Надо опять покопаться, поискать венку, поширять. Наконец из иглы выбивается бодрая струйка черной венозной крови. Подсоединяется капельница, ослабляется жгут. Теперь порядок. Физраствор пущен редкими каплями, пока сильнее и не надо. Пластырем фиксируется игла по ходу вены.
«Ой, бля! Одну вещь забыл. Товарищ капитан второго ранга — сходите ко мне в каюту, там в тумбочке пачка презервативов!»
Замполит удивленно смотрит на доктора: «Гандоны? На подводной лодке? Мы же в порты не заходим! Или Вы что тут в тихую...»
«Да несите их сюда, сейчас увидите, что к чему!»
Возвращается замполит с пачкой презервативов. Пахомов уже не стерильный, хоть все еще в перчатках — после «сервировки» он уже хватался за что попало. Он стягивает перчатки и достает два презерватива. Разворачивает и вкладывает один в один. Потом срезает «носик» — спермоприемник. Достает резиновый катетер и капельницу. Соединяет их в одну длинную трубку и опускает ее в градуированную банку под столом. Катетер продевает через презервативы и засовывает себе в член, по трубке начинает бежать моча. «Так, эту золотую жидкость мы мерить будем, сколько когда натекло. Без катетера, боюсь, что мне будет не проссаться после операции. Вообще-то его туда стерильным надо пихать, ну да ладно — уретрит не самое худшее в нашем деле. Пойдет и так». Презервативы плотно одеваются на член и фиксирутся пластырем к коже и катетеру. Получается герметичная манжета — о катетере можно забыть на время операции. Опорожненный мочевой пузырь сжавшись что-то сдвинул в брюхе — боль резко усилилась. Черт, с трубкой в мочевике, с капельницей в ноге и сильными болями в животе уже совсем не побегаешь. А-ля хирург-паралитик.
Дальше велит поднести ему банку от капельницы. Заранее заготовлен шприц с лошадиной дозой мощного антибиотика широкого спектра действия. Такое при нормальной операции не надо. Это так — подстраховка на всякий случай, операция то совсем ненормальная. Харакири, а не операция. Кто за что тут поручиться может. Поэтому пойдет антибиотик внутривенно-капельно — береженного Бог бережет.
Ну все, ребята, идите ручки щеткой под краном помойте. Пять минут на ручку. Хватило бы и двух, но опять же, подстрахуемся. Помылись — теперь руки в таз с первомуром, держим секунд тридцать и начинаем поливать раствором руку от самого локтевого сгиба. Отлично! Мокрые руки держать вверх. Да не так, твою мать. Чо ты их держишь, как немец под Сталинградом? Вверх, но перед собой. Ничего не касаясь, ко мне! Пахомов корцангом выдает стерильные полотенца, что заблаговременно положил на столик с хирургическим инструментом. Хоть и наставлял, что надо начинать сушить с пальцев, а уж потом все остальное и на кисть больше не возвращаться, не получается у них. Вытирают, как тряпкой солидол после работы. В любой хирургии заставили бы перемываться. Но нам пойдет, лучшего от такой «профессуры» не дождешься. Теперь халаты. Пахомов берет себе на руку шарик со спиртом — намоченный марлевый комочек. Вроде тоже общие правила нарушает. Разворачивает халат лицом к себе, просит механика просунуть туда руки. Руки просовываются и тыкаются в нестерильное тело голого Пахомова. «Так, ты расстерилизовался. На тебе шарик со спиртом — тщательно три руки и держи их перед собой». Опять же по нормальному и руки перемыть надо, и халат сменить. Да ну его — болит сильно. Побыстрей бы уже. Повар точь в точь повторяет ошибку боцмана. Ну и тебе спирт на руки. Готово.
Так, дай мне вон тот разрезанный целлофановый кулек. Я его себе на грудь до шеи пластырем налеплю вместо фартука. Теперь меня повторно моем — замполит, неси тазик! Полулежа Пахомов отмыл руки, без всяких церемоний схватил стерильное полотенце, высушил первомур. Взял халат со столика, просунул руки — замполит завязывай тесемки сзади. Халат подогнут до солнечного сплетения. Дальше халат не нужен — на половине тела доктор кончается и начинается больной.
Опять спирт на руки, одеваем перчатки. Вначале доктор натянул свои, затем помог ассистентам. Ну и снова спирт. Спирт — наше спасение, даже если и не во внутрь. Вроде бы есть возражения? Во внутрь будет после снятия швов, замполит поддерживаете? Ну если даже замполит поддерживает — тогда точно будет. И снятие швов, и спирт. Красимся! Пахомов начинает густо мазать свой живот йодом. Так, чуть подсохло — давай простыню, будем операционное поле накрывать. Ты что, дурак, делаешь?! Зачем ты это говно с пола поднял?! Не эту простыню надо. Ну ка возьми спирт на руки два раза, а нагибаться в операционной имеет право один замполит. Всем стоять, как будто ломов наглотались! Руки до яиц не опускать!
Правильно — вот эту стерильную простынку. Теперь цапки давай. Каких таких тяпок не видишь? Я сказал — цапки! А-аа, так это у вас на Украине так тяпки называются. Я и не знал. Давай вон те зажимчики-кривули, это и есть цапки. Черт, ими через простынь за тело хватать надо. Ооой! Ааай! Ыыых! Блядь! Фух, ну вот и все. Да нет, не все — обрадовался. Все — в смысле все готово начинать операцию. Всем спирт на руки! Руки дружно полезли в банку с шариками, как дети за конфетами. Любая операционная сестра лопнула бы от смеха.
Замполит, вон ту банку давай. Нет не наркоз. Если Вы возьметесь провести операцию — то с удовольствием сам себе наркоз дам. Новокаин это — местная анестезия будет. Да-да вот именно, чтоб «заморозить». Пахомов набирает здоровый шприц новокаина. Начинает себя потихоньку колоть по месту предполагаемого разреза. Кожа взбухла лимонной корочкой. Перед продвижением иглы предпосылает новокаин. Вроде не очень больно, но страдание на лице видно. Один шприц, другой, третий. Вот и подкожка набухла. Только руки уже дрожат. Черт подери, что за дела, ведь считай, что еще и не начал. «Сан Сергеич! Вы буженину делали? А ее маринадом напитывали? Да Вы что — пользовались для этого обычным шприцем? Это очень хорошо! Тогда возьмите у меня шприц и напитайте стенку моего брюха новокаиновым маринадом из этой банки. Не бойтесь — получится. Я пока чуть отдохну — расслаблюсь. Только стенку насквозь не проткни. Да не бойся — вгони шприца по три-четыре в обе стороны.» Кок начал старательно ширять новокаин в ткани. Ни о какой анатомии он не думал и перед уколом лекарство не предпосылал. Получалось очень больно — точно как в гуся или свинину. Однако уже через десять минут боль стала тупеть и гаснуть. Количество бестолково вколотого лекарства переходило в качество обезболивания. Пора за нож!
Пахомов опять скомандовал лозунг дня — спирт на руки. За дверями операционной явно стоял народ — командир корабля приказал подежурить на подхвате — вдруг ИМ чего понадобиться. Раздались смешки — во дают, их медициной уже по всей лодке несет. Видимо вентиляционная система быстро разносила хлорно-бензиново-эфирно-спиртовой букет хирургических запахов. Пахомов с опаской взял в еще мокрую от спирта перчатку брюшистый скальпель. По спине побежали мурашки, ноги похолодели, а в руках снова появилась дрожь. Черт, только сейчас он ощутил, как страшно резать себя. Сразу пожалел, что не выпил сто грамм спирта перед операцией — ни замполит, ни особист, ни кэп не сказали бы ни слова. Сам решил, что оперировать «под газом» не в его интересах. Тогда терпи. Доктор закрыл глаза и решил испытать — будет больно или нет. Он без всякого прицеливания нажал острием скальпеля на кожу. Ощущалось слабое тупое давление. Когда он открыл глаза, то с удивлением обнаружил полупогруженный скальпель в лужице крови. Боли не было. Проба пера очень обнадежила Пахомова, он осушил ранку и решил, что дальнейший разрез проведет от нее — просто расширится в обе стороны. Вроде и так на месте. Разрез надо сделать большой — от моих слесарей-поваров с маленьким разрезом помощи не будет.
Пахомов закусив губу стал резать кожу вверх от ранки. Ливанула кровь, хоть и полосонул он не глубоко. Разрез получился под каким-то углом, некрасивый. Надо бы и вниз сразу расшириться. Салфетки быстро намокали и тяжелели. Вместе с кровью сочился новокаин, от явно плохой инфильтрации. Пахомов нашел пару кровящих мест и сунул туда москиты. Держать голову становилось все труднее и труднее — шея крупно дрожала. Пришла пора воспользоваться зеркалом. Завязать узел под кровеостанавливающим зажимом, глядя в зеркало оказалось делом почти невозможным. Зеркальное отражение полностью переворачивало движения и вместо работы оставалась досада. Оставалось вязать на ощупь. «Замполит, пустите раствор в капельнице почаще — три капли на две секунды. Похоже, мне предстоит немного крови потерять!» Наконец наложил две несчастных лигатуры — можно «дорезать» вниз. Разрез опять получился кривой и рана стала несколько напоминать математический знак "< меньше", только с более тупым углом. Внизу чувствовалась боль, но кровило не так сильно. Опять москиты легли на сосуды. Поймать кончик сосуда не удавалось, а когда это выходило, то попутно захватывалось немного тканей. Такие перевязанные кусочки могут дать некрозы. Но уж лучше так, чем никак. Пахомов опять взял шприц и скомандовал растянуть рану крючками. Как крючков нету? А что это? Нет, боцман, «цэ нэ грабэльки», эти грабли и есть крючки. Рана растянута. Страх резать самого себя почти ушел. Для пущей самостраховки доктор берет наполненные новокаином шприцы и вкалывает их в открытую рану в подлежащие ткани брюшной стенки, за апоневроз и мышцы, туда где ему сейчас придется резать. Колоть себя можно с комфортом — глядя в зеркало. Новокаина вогнано много — боли нет совсем, но есть чувство расперания в тканях.
Опять скальпель. Подкожка рассечена окончательно и по всей длине. Палец лежит на фасции-апоневрозе — большом, но тонком и плоском сухожилии. Кок нашел забавным ловить кровящие сосуды — в ране уже торчит дюжина москитов, а кровотечения нет! Может был прав Мао Цзедун, когда сказал, что маоизм и Китайская культурная революция позволяют подготовить врача-специалиста за 2-3 месяца. Ортодоксальный марксист-ленинец Пахомов начинал верить Великому Китайскому Кормчему. Боцман и кок в такие сложности не лезли, но сосуды вязали. Не быстро и неправильно, но прочно: «Ты побачь — уця блядына соскоче. Давай другу нытку! Чи как там ее — лихамэнту». «Не лигаменту, а лигатуру!» «Да якось воно будэ — нехай лигатура. Сымай щипцы, звязав!»
Тут кок забыв про стерильность бросает крючок и начинает старательно тереть свой нос под маской. Маска мажется кровью. Первым заорал замполит: «Ты чо, урод, делаешь!!! Спирт на руки!»
Вмешивается доктор: «И перчатку сменить, а потом опять спирт на руки. Смотри, и замполит к хирургии за час приобщился!» Точно прав Мао.
Кок идет «перестерилизовываться», первоначальный стресс из-за свалившейся ответственности боцмана явно уже отпустил: «Доктор, ты ж мэнэ говорив, шо у тэбе спирту нэма. Глянь сколько тратим! Извините, товарищ капитан второго ранга, цэ без намеков».
Замполит тоже не прочь разрядить обстановочку, но должность обязывает к строгости: «У нас сухой закон. Это мы не обсуждаем. Сказано же — как будем швы снимать — тогда и устроим доктору ревизию.» Похоже, что в благополучном исходе операции никто из них не сомневается, хоть сделано всего-ничего. Вся аппендэктомия еще впереди.
Кок занимает свое место. Пахомов опять берет скальпель и вскрывает апоневроз. Ярко-алыми губами выворачиваются мышцы. Где-то перерезана небольшая артерия, и из нее тонкой струйкой бьет кровь, окрапляя мелкими пятнышками простынь и халат кока. «Боцман, лови эту суку — видишь как кровит!» — орет несколько струхнувший доктор. Да, боцман, ты и вправду садист — чего полраны в зажим схватил? Пересади его аккуратненько на кончик сосуда. Замполит, раствор в капельнице кончился. Поставь вон ту, маленькую, и гони частыми каплями. Как только прокапает, опять поставишь большую, но на редкие капли. Вот так, капает хорошо!".
Похоже ребята и с этим кровотечением справились. Ох и узлы! Блядь, им только швартовые вязать! Хотя вяжут же крючки на леску, может есть надежда, что узлы не разойдутся ночью. Может и не спущу на первый послеоперационный день свою кровушку. Дальше мышцы в другом направлении идут — тут не только резать, но и тупо расслаивать надо. Ха, получилось — мужики сильные, им мясо раздвинуть не проблема. И кровит мало. Так, ребята, теперь начинается самое трудное. «Замполит держи им картинку.» Замполит открывает учебник по хирургии. «Мы сейчас на глубокой фасции — ее разрезать особых проблем нет. Там дальше брюшина. Она мягкая и вскрыть ее надо аккуратно. А вот потом будет самое сложное. Судя по моим болям, то аппендикс мой за слепой и восходящей толстой кишкой спрятан. Сам он в рану не выпрыгнет. Надеюсь, что брюшиной он все же не прикрыт и вы его без труда вытащите. Но очень бережно! Если он лопнет — то смерть. Сбоку у него может быть пленочка-брыжейка. Его надо будет в рану вывести, два раза перевязать и посередине перевязок отрезать. Ну а потом культю йодом обжечь и кисетом обшить. Я вам много помочь в выделении аппендикса не смогу. Как вскроете брюшину под кишку, сюда, сюда и сюда надо наколоть новокаина длинной иглой. Только потом за отросток браться, иначе я могу сознание от боли потерять. Поняли?»
Объясняя Пахомов водил по картинке кончиком зажима, оставаясь стерильным. Но теперь ляп дал боцман — он ткнул пальцем в перчатке в книжку, оставив там красное пятно: «Так шо, мне в эту дырку к тебе прям в брюхо руками лезть?»
Доктор крайне вымученно улыбнулся: «Да, только перчатку смени и спирт на руки». Пахомов чувствовал себя все хуже и хуже, и контролировать ситуацию ему становилось тяжело. «Давайте, ребята, побыстрее, хуево мне. За кишки потянете, могу отключиться. Тогда вам замполит один будет эту книжку читать.»
В брюшную полость вошли быстро и без проблем. Брюшину сам Пахомов подхватил пинцетом и боцман без колебаний ее рассек одним движением, приговаривая: «Брюхо як у сёмги, а икры нэма!». Потом попытались подвинуть слепую кишку для забрюшинной анестезии. Тут и началась пытка! У Пахомова выступили слезы, его пробила дрожь с холодным потом. Через стон он сказал: «Стойте, мужики, очень больно! Плесните на кишку пару шприцов новокаина, может поможет, а потом продолжим.» Вне зависимости от обезболивающего эффекта, он решил терпеть и стиснул зубы. Плеснули. Подождали минуту и опять полезли куда-то колоть. Вроде боль немного стихла, не все равно, когда тянули кишку она оставалась на грани переносимости. Слезы полились ручьем, а стоны доктор уже и не сдерживал. «Бляди, давайте отросток в рану!!! Мочи больше нет.»
Боцман в очередной раз сказал свое заклинание «а якось воно будэ» и решительно запустил руку в рану. Пахомову показалось, что с кишками у него попутно выдирают и сердце. Внезапно боль унялась. Левая рука боцмана все еще утопала где-то в Пахомовском брюхе, а правая рука бережно, двумя пальчиками, вертикально держала весьма длинный багрово-синий червеобразный отросток. Брыжейки практически не было, все сосуды шли прямо по стенке аппендикса. К ране вплотную прижималась слепая кишка. Пахомов схватил лигатуру и попытался приподняться. Замполит поддерживал его под плечи. Напряжение брюшной стенки опять пробудило боль и Пахомов заговорил с подвыванием: «Щааас, я-ааа тебя-ааа, суку, апендюка, перевяжу!» Перевязал. Хорошо ли, плохо — сил нет переделывать. Уже лежа и глядя в зеркало перевязал еще раз. Потом окрасил йодом своего больного червяка и отсек его.
Замполит заорал «Есть операция!!!» и подставил банку с формалином. Отросток плюхнулся в банку, а культя и слепая кишка опять ушли в рану. «Блядство. Боцман достань опять, так что б обрубок мне был виден! Ушить надо!» Пытка повторилась снова и закончилась тем же — странно и совсем не по хирургически выкрутив руки боцман снова вытянул слепую кишку. Он сильно и больно давил на брюхо. Картина такой ассистенции совершенно не походила на то, что делали в клиниках. Слабеющей рукой Пахомов взял иглодержатель с кетгутом. «Только бы не проколоть кишку насквозь!» Он еще раз прижег культю отростка йодом и попытался подцепить иголкой наружный слой цекума. Выходило плохо. Иглодержатель перешел в руки кока. У того тоже выходило не лучше — кое где нить прорвала ткани, но местами держала. Попытались затянуть кисет. Получилось довольно некрасиво, но культя отростка утопилась. «Ладно, не на экзамене, сойдет и такая паутина. Вяжем.» Узел Пахомов завязал сам. Показал как надо шить брюшину простейшим обвивным швом. На это дело пошел боцман, твердя свою мантру «а якось воно будэ, а шо — як матрас штопать!» Потом лавсаном ушили апоневроз. Узлы были несколько кривые, но фасция на удивление сошлась весьма ровно. Просто брюшная стенка была настолько перекачана новокаином, что ее Пахомов уже шил сам, практически не ощущая никакой боли. Сам он и закончил операцию, наложив швы на кожу. Швы, правда, тоже были далеко не мастерские — кое где выгладывали «рыбьи рты» от неправильно сошедшихся краев под узлом. Да плевать — лишь бы не разошлось, а уж уродливые рубцы на брюхе как-нибудь переживем.
Наконец наложена повязка. «Замполит, сколько там мочи с меня накапало?»
«А кто его знает — банка полная и лужа на полу… Да мы помоем!»
«А времени сколько прошло?»
«Кто его знает. Долго возились, а время мы что-то и не засекали...»
«Да-аа, бригада у меня подобралась. Ладно — вытащите мне катетер, пора перебраться из операционной в каюту-изолятор.»
Напоследок Пахомов засадил десять миллиграмм морфина прямо в капельницу, со словами, что работа работой, но надо и отдохнуть. Затем быстро докапал остатки и приказал сменить банку на обычный физраствор. В физраствор опять дали антибиотик и пустили очень редкими каплями, а глаза доктора заблестели, и по телу разлилась приятная истома. Боль и сомнения отступили на второй план. Хотелось покоя и уюта. Подали носилки и множество сильных рук бережно сняло расслабленное тело со стола и потащило в изолятор. Пахомов пошутил, что сегодня он порядок нарушает и протокол операции писать не будет. Похоже никто его шутку не понял. Через десять минут доктор спал странным сном с сюрреалистически яркими сновидениями.…
… Симптомы острого аппендицита появились у самого доктора Пахомова. После не съеденного обеда неприятно засосало под ложечкой, потом боль возникла где-то ниже печени. Потом спустилась до края таза. Брюшная стенка внизу живота в правой половине затвердела. Если медленно давить — то боль несколько утихает, а вот если резко отпустить, то острый приступ боли кажется пробивает живот насквозь. Сильная боль, до крика. Пахомов скрючившись слазит со стола и медленно садится на стул перед микроскопом. Колет себе палец, сосет кровь в трубочку. Пахнущий уксусом раствор моментально разрушает красные клетки, но не трогает белые. Доктор осторожно заполняет сетчатую камеру и садится считать лейкоциты. Здесь вам не больница, лаборантов нет, и любой анализ приходится делать самому. Черт, выраженный лейкоцитоз! Еще температура поднялась. Для верности надо бы градусник в жопу засунуть. Опять ложится на любимый операционный стол. Как хочется подогнуть ноги, вроде боль немного стихает. Так, лишим сами себя девственности термометром. Не до смеха, повышенная ректальная температура развеяла последние сомнения и надежды — банальный классический аппендицит! Надо звать капитана, командира и бога всего и вся на нашей бандуре. Такие вещи надо вместе решать.
В двери появляется голова стармеха. «Ну как?» «Хреново, зови командира.» Приходит командир, старпом, особист. Появляется замполит. О-оо, даже политзанятия прервал! Еще кто-то мельтешит сзади. Начинается не опрос, а допрос больного. Потом слово берет капраз. Ситуация мерзопакостная, домой идти никак нельзя, да и долго туда добираться, считай Тихий Океан надо пересечь. Это тебе, доктор, по страшному секрету говорим в нарушение всех инструкций. И никакую посудину вызвать не можем. Ну чтоб тебя перегрузить и в ближайший порт доставить. Всплыть не можем. Ничего не можем. Даже компрессированный радиосигнал на спутник послать нельзя. Все, что мы можем, это океан слушать, ну и временами космос через специальную антенну-буй. А иначе это срыв задания и громадная брешь в обороне. Извини, старший лейтенант Пахомов, но на подобный случай, как с тобой, у нас инструкция строгая. Жаль что в инструкции аппендицит у самого доктора не предусмотрен. Скажи нам, что с тобой будет с позиции твоей медицины. Помрешь?
Что будет то? А то будет — отросток наполнится гноем и станет флегмонозным. Потом перейдет в гангренозный, так как ткани умрут, и сосуды затромбируются. Потом «гнилой червяк» лопнет и начнется перитонит. Если перитонит будет не сильно разлит, то можно выжить. В конце концов сформируется холодный инфильтрат, который можно прооперировать и через полгода. Но далеко не всегда. Чаще от перитонита человек умирает. Или от заражения крови вместе с перитонитом. Так что скорее всего помру.
Ваше решение я слышал, теперь Вы послушайте мое: Родину я люблю, ситуацию понимаю, вас не виню — наша боевая задача поважнее отдельной жизни будет. Раз эвакуация невозможна, то шансы выхода через холодный инфильтрат я использовать не буду. Хреновые шансы, да и больно. Наркотой с антибиотиками всю автономку ширяться не хочу. Это уже мой приказ, я хоть и маленький начальник, но медслуждбы. Операция будет. Удачная или неудачная — это как получится. Авантюра, конечно, но в процентном отношении шансы берег увидеть не меньше, чем если ничего не делать. А раз никто, кроме меня, операций не делал, то я ее делать и буду. В помощники мне боцмана Кисельчука позовите, он садист известный и крови не боится. Да и с камбуза мичмана Петрюхина, пойдет кок за второго ассистента. А еще мне помощь нужна — надо здоровое зеркало из кают-компании повесить горизонтально над столом, а операционную лампу поставить с правого боку. Ну и замполит нужен — будет перед моим носом книжку листать, меня ободрять и нашатырь под нос совать, если отключусь. Пусть поработает санитаром — один нестерильный нам все равно необходим.
Капраз, это железо, нет сталь каленная. Подпольная кличка «Камаз» — эмоций, как у грузовика. А тут вдруг преобразило мужика. Всех из «медички» выгнал. Крепко сжал Пахомовскую руку, трясет, что-то такое правильное сказать пытается, а вылезает что-то глупое: «Прости, сынок, ну пойми сынок, если смерть, сынок, вроде как я тебя приговорил. Вроде на моей совести… Как матери сказать, сынок… Не прощу себе, но поделать ничего не могу, сынок. Служба...» А доктор ему и отвечает: «Товарищ капитан первого ранга! Мы это обсудили. В журнале я свою запись сделаю. Решение мое, приказ мой, подпись моя. Если что, так прямо и матери и командованию доложите. А Вам лично скажу — я старался быть достойным офицером, хоть и от Вас нагоняи получал. Мое отношение к службе не изменилось, поэтому разрешите приступить к выполнению своих непосредственных обязанностей.». Капраз опять стал Камаз: «Разрешаю, товарищ старший лейтенант. Выполняйте, Пахомов! Но смотрите, чтоб все как надо. Я лично проконтролирую — как закончите, вашу книжку ко мне в каюту!» Рассмешил Пахомова такой ответ, он без головного убора, лежа на столе, отдал честь «под козырек» и с улыбкой ответил бодрое: «Есть! Будет книжка у Вас. Рекомендую, как лучшее снотворное».
Пахомов кое-как слез со стола и держась за стенки и переборки пошел писать назначение операции самому себе. В хирургах он оставил себя, боцман с поваром пошли первым и вторым ассистентами. Операционной сестры не было, замполита приписали как «лицо, временно исполняющее санитарные обязанности». Описал он и про метод предполагаемой операции, и про зеркало, которое уже технари устанавливали в его малюсенькой операционной. К нему заглянул кок. «Сан Сергеич, хорошо, что заглянул. Найди мне чистую пол-литровую банку с крышкой — мы туда формалина нальем и отросток, как вещественное доказательство, положим». Будет сделано. Затем опять в операционную — там уже все моется, дезинфицируется. Зеркало на месте. Пахомов садится на стул и начинает давать указания — откуда что достать, где что открыть, куда что поставить. Наконец готово. Опять по стеночкам идет в каюту. Операционная бригада в сборе. Начинается нудный инструктаж, как вести себя стерильным, как руки мыть, что можно, что нельзя. Ну невозможно курс общей хирургии прочитать за час, да еще заочно. Понял доктор, что только зря время тратит. Там на месте разберемся — что скажу, то и делать будете. Снимай, ребята, робу, одевай нестерильные халаты, маски и фартуки. Давай теперь мне лобок, пузо и ноги от стопы до колена брить. И чтоб было чисто, как у баб-манекенщиц! А ноги зачем? Надо! Задумка одна есть. Обрили здесь же, в каюте.
Снова в операционной. Бактерицидную лампу выключили, чтоб не резала глаза своим сине-ултрафиолетовым светом. Доктор налил первомура из черной бутыли, развел и стал мыться. Один. Ассистенты смотрят. Затем Пахомов лезет в биксы, корцангом достает перчатки и стерильный халат, одевается. Затем накрывает столик с инструментами. Инструментов кладет больше, чем надо — с такой бригадой точно половина окажется на полу. Готово. Все покрывается стерильной простыней до поры, до времени. «Ну что, мужики, надо бы мне капельницу поставить, но не в руку — в ногу, для того и брил. Руки мне свободными нужны.» Пахомов бесцеремонно раздевается до гола. На нем остаются перчатки, маска и белый колпак. На ногу накладывается легкодавящий жгут. Вены выступили, как у рысака на ипподроме. Вот хорошая — на голени. Игла у внутривенной системы толстая, колоть такой самому себя ой как неприятно. Под кожей сразу надувается синяк — черт, с самого начала не все так гладко, как хотелось. Надо опять покопаться, поискать венку, поширять. Наконец из иглы выбивается бодрая струйка черной венозной крови. Подсоединяется капельница, ослабляется жгут. Теперь порядок. Физраствор пущен редкими каплями, пока сильнее и не надо. Пластырем фиксируется игла по ходу вены.
«Ой, бля! Одну вещь забыл. Товарищ капитан второго ранга — сходите ко мне в каюту, там в тумбочке пачка презервативов!»
Замполит удивленно смотрит на доктора: «Гандоны? На подводной лодке? Мы же в порты не заходим! Или Вы что тут в тихую...»
«Да несите их сюда, сейчас увидите, что к чему!»
Возвращается замполит с пачкой презервативов. Пахомов уже не стерильный, хоть все еще в перчатках — после «сервировки» он уже хватался за что попало. Он стягивает перчатки и достает два презерватива. Разворачивает и вкладывает один в один. Потом срезает «носик» — спермоприемник. Достает резиновый катетер и капельницу. Соединяет их в одну длинную трубку и опускает ее в градуированную банку под столом. Катетер продевает через презервативы и засовывает себе в член, по трубке начинает бежать моча. «Так, эту золотую жидкость мы мерить будем, сколько когда натекло. Без катетера, боюсь, что мне будет не проссаться после операции. Вообще-то его туда стерильным надо пихать, ну да ладно — уретрит не самое худшее в нашем деле. Пойдет и так». Презервативы плотно одеваются на член и фиксирутся пластырем к коже и катетеру. Получается герметичная манжета — о катетере можно забыть на время операции. Опорожненный мочевой пузырь сжавшись что-то сдвинул в брюхе — боль резко усилилась. Черт, с трубкой в мочевике, с капельницей в ноге и сильными болями в животе уже совсем не побегаешь. А-ля хирург-паралитик.
Дальше велит поднести ему банку от капельницы. Заранее заготовлен шприц с лошадиной дозой мощного антибиотика широкого спектра действия. Такое при нормальной операции не надо. Это так — подстраховка на всякий случай, операция то совсем ненормальная. Харакири, а не операция. Кто за что тут поручиться может. Поэтому пойдет антибиотик внутривенно-капельно — береженного Бог бережет.
Ну все, ребята, идите ручки щеткой под краном помойте. Пять минут на ручку. Хватило бы и двух, но опять же, подстрахуемся. Помылись — теперь руки в таз с первомуром, держим секунд тридцать и начинаем поливать раствором руку от самого локтевого сгиба. Отлично! Мокрые руки держать вверх. Да не так, твою мать. Чо ты их держишь, как немец под Сталинградом? Вверх, но перед собой. Ничего не касаясь, ко мне! Пахомов корцангом выдает стерильные полотенца, что заблаговременно положил на столик с хирургическим инструментом. Хоть и наставлял, что надо начинать сушить с пальцев, а уж потом все остальное и на кисть больше не возвращаться, не получается у них. Вытирают, как тряпкой солидол после работы. В любой хирургии заставили бы перемываться. Но нам пойдет, лучшего от такой «профессуры» не дождешься. Теперь халаты. Пахомов берет себе на руку шарик со спиртом — намоченный марлевый комочек. Вроде тоже общие правила нарушает. Разворачивает халат лицом к себе, просит механика просунуть туда руки. Руки просовываются и тыкаются в нестерильное тело голого Пахомова. «Так, ты расстерилизовался. На тебе шарик со спиртом — тщательно три руки и держи их перед собой». Опять же по нормальному и руки перемыть надо, и халат сменить. Да ну его — болит сильно. Побыстрей бы уже. Повар точь в точь повторяет ошибку боцмана. Ну и тебе спирт на руки. Готово.
Так, дай мне вон тот разрезанный целлофановый кулек. Я его себе на грудь до шеи пластырем налеплю вместо фартука. Теперь меня повторно моем — замполит, неси тазик! Полулежа Пахомов отмыл руки, без всяких церемоний схватил стерильное полотенце, высушил первомур. Взял халат со столика, просунул руки — замполит завязывай тесемки сзади. Халат подогнут до солнечного сплетения. Дальше халат не нужен — на половине тела доктор кончается и начинается больной.
Опять спирт на руки, одеваем перчатки. Вначале доктор натянул свои, затем помог ассистентам. Ну и снова спирт. Спирт — наше спасение, даже если и не во внутрь. Вроде бы есть возражения? Во внутрь будет после снятия швов, замполит поддерживаете? Ну если даже замполит поддерживает — тогда точно будет. И снятие швов, и спирт. Красимся! Пахомов начинает густо мазать свой живот йодом. Так, чуть подсохло — давай простыню, будем операционное поле накрывать. Ты что, дурак, делаешь?! Зачем ты это говно с пола поднял?! Не эту простыню надо. Ну ка возьми спирт на руки два раза, а нагибаться в операционной имеет право один замполит. Всем стоять, как будто ломов наглотались! Руки до яиц не опускать!
Правильно — вот эту стерильную простынку. Теперь цапки давай. Каких таких тяпок не видишь? Я сказал — цапки! А-аа, так это у вас на Украине так тяпки называются. Я и не знал. Давай вон те зажимчики-кривули, это и есть цапки. Черт, ими через простынь за тело хватать надо. Ооой! Ааай! Ыыых! Блядь! Фух, ну вот и все. Да нет, не все — обрадовался. Все — в смысле все готово начинать операцию. Всем спирт на руки! Руки дружно полезли в банку с шариками, как дети за конфетами. Любая операционная сестра лопнула бы от смеха.
Замполит, вон ту банку давай. Нет не наркоз. Если Вы возьметесь провести операцию — то с удовольствием сам себе наркоз дам. Новокаин это — местная анестезия будет. Да-да вот именно, чтоб «заморозить». Пахомов набирает здоровый шприц новокаина. Начинает себя потихоньку колоть по месту предполагаемого разреза. Кожа взбухла лимонной корочкой. Перед продвижением иглы предпосылает новокаин. Вроде не очень больно, но страдание на лице видно. Один шприц, другой, третий. Вот и подкожка набухла. Только руки уже дрожат. Черт подери, что за дела, ведь считай, что еще и не начал. «Сан Сергеич! Вы буженину делали? А ее маринадом напитывали? Да Вы что — пользовались для этого обычным шприцем? Это очень хорошо! Тогда возьмите у меня шприц и напитайте стенку моего брюха новокаиновым маринадом из этой банки. Не бойтесь — получится. Я пока чуть отдохну — расслаблюсь. Только стенку насквозь не проткни. Да не бойся — вгони шприца по три-четыре в обе стороны.» Кок начал старательно ширять новокаин в ткани. Ни о какой анатомии он не думал и перед уколом лекарство не предпосылал. Получалось очень больно — точно как в гуся или свинину. Однако уже через десять минут боль стала тупеть и гаснуть. Количество бестолково вколотого лекарства переходило в качество обезболивания. Пора за нож!
Пахомов опять скомандовал лозунг дня — спирт на руки. За дверями операционной явно стоял народ — командир корабля приказал подежурить на подхвате — вдруг ИМ чего понадобиться. Раздались смешки — во дают, их медициной уже по всей лодке несет. Видимо вентиляционная система быстро разносила хлорно-бензиново-эфирно-спиртовой букет хирургических запахов. Пахомов с опаской взял в еще мокрую от спирта перчатку брюшистый скальпель. По спине побежали мурашки, ноги похолодели, а в руках снова появилась дрожь. Черт, только сейчас он ощутил, как страшно резать себя. Сразу пожалел, что не выпил сто грамм спирта перед операцией — ни замполит, ни особист, ни кэп не сказали бы ни слова. Сам решил, что оперировать «под газом» не в его интересах. Тогда терпи. Доктор закрыл глаза и решил испытать — будет больно или нет. Он без всякого прицеливания нажал острием скальпеля на кожу. Ощущалось слабое тупое давление. Когда он открыл глаза, то с удивлением обнаружил полупогруженный скальпель в лужице крови. Боли не было. Проба пера очень обнадежила Пахомова, он осушил ранку и решил, что дальнейший разрез проведет от нее — просто расширится в обе стороны. Вроде и так на месте. Разрез надо сделать большой — от моих слесарей-поваров с маленьким разрезом помощи не будет.
Пахомов закусив губу стал резать кожу вверх от ранки. Ливанула кровь, хоть и полосонул он не глубоко. Разрез получился под каким-то углом, некрасивый. Надо бы и вниз сразу расшириться. Салфетки быстро намокали и тяжелели. Вместе с кровью сочился новокаин, от явно плохой инфильтрации. Пахомов нашел пару кровящих мест и сунул туда москиты. Держать голову становилось все труднее и труднее — шея крупно дрожала. Пришла пора воспользоваться зеркалом. Завязать узел под кровеостанавливающим зажимом, глядя в зеркало оказалось делом почти невозможным. Зеркальное отражение полностью переворачивало движения и вместо работы оставалась досада. Оставалось вязать на ощупь. «Замполит, пустите раствор в капельнице почаще — три капли на две секунды. Похоже, мне предстоит немного крови потерять!» Наконец наложил две несчастных лигатуры — можно «дорезать» вниз. Разрез опять получился кривой и рана стала несколько напоминать математический знак "< меньше", только с более тупым углом. Внизу чувствовалась боль, но кровило не так сильно. Опять москиты легли на сосуды. Поймать кончик сосуда не удавалось, а когда это выходило, то попутно захватывалось немного тканей. Такие перевязанные кусочки могут дать некрозы. Но уж лучше так, чем никак. Пахомов опять взял шприц и скомандовал растянуть рану крючками. Как крючков нету? А что это? Нет, боцман, «цэ нэ грабэльки», эти грабли и есть крючки. Рана растянута. Страх резать самого себя почти ушел. Для пущей самостраховки доктор берет наполненные новокаином шприцы и вкалывает их в открытую рану в подлежащие ткани брюшной стенки, за апоневроз и мышцы, туда где ему сейчас придется резать. Колоть себя можно с комфортом — глядя в зеркало. Новокаина вогнано много — боли нет совсем, но есть чувство расперания в тканях.
Опять скальпель. Подкожка рассечена окончательно и по всей длине. Палец лежит на фасции-апоневрозе — большом, но тонком и плоском сухожилии. Кок нашел забавным ловить кровящие сосуды — в ране уже торчит дюжина москитов, а кровотечения нет! Может был прав Мао Цзедун, когда сказал, что маоизм и Китайская культурная революция позволяют подготовить врача-специалиста за 2-3 месяца. Ортодоксальный марксист-ленинец Пахомов начинал верить Великому Китайскому Кормчему. Боцман и кок в такие сложности не лезли, но сосуды вязали. Не быстро и неправильно, но прочно: «Ты побачь — уця блядына соскоче. Давай другу нытку! Чи как там ее — лихамэнту». «Не лигаменту, а лигатуру!» «Да якось воно будэ — нехай лигатура. Сымай щипцы, звязав!»
Тут кок забыв про стерильность бросает крючок и начинает старательно тереть свой нос под маской. Маска мажется кровью. Первым заорал замполит: «Ты чо, урод, делаешь!!! Спирт на руки!»
Вмешивается доктор: «И перчатку сменить, а потом опять спирт на руки. Смотри, и замполит к хирургии за час приобщился!» Точно прав Мао.
Кок идет «перестерилизовываться», первоначальный стресс из-за свалившейся ответственности боцмана явно уже отпустил: «Доктор, ты ж мэнэ говорив, шо у тэбе спирту нэма. Глянь сколько тратим! Извините, товарищ капитан второго ранга, цэ без намеков».
Замполит тоже не прочь разрядить обстановочку, но должность обязывает к строгости: «У нас сухой закон. Это мы не обсуждаем. Сказано же — как будем швы снимать — тогда и устроим доктору ревизию.» Похоже, что в благополучном исходе операции никто из них не сомневается, хоть сделано всего-ничего. Вся аппендэктомия еще впереди.
Кок занимает свое место. Пахомов опять берет скальпель и вскрывает апоневроз. Ярко-алыми губами выворачиваются мышцы. Где-то перерезана небольшая артерия, и из нее тонкой струйкой бьет кровь, окрапляя мелкими пятнышками простынь и халат кока. «Боцман, лови эту суку — видишь как кровит!» — орет несколько струхнувший доктор. Да, боцман, ты и вправду садист — чего полраны в зажим схватил? Пересади его аккуратненько на кончик сосуда. Замполит, раствор в капельнице кончился. Поставь вон ту, маленькую, и гони частыми каплями. Как только прокапает, опять поставишь большую, но на редкие капли. Вот так, капает хорошо!".
Похоже ребята и с этим кровотечением справились. Ох и узлы! Блядь, им только швартовые вязать! Хотя вяжут же крючки на леску, может есть надежда, что узлы не разойдутся ночью. Может и не спущу на первый послеоперационный день свою кровушку. Дальше мышцы в другом направлении идут — тут не только резать, но и тупо расслаивать надо. Ха, получилось — мужики сильные, им мясо раздвинуть не проблема. И кровит мало. Так, ребята, теперь начинается самое трудное. «Замполит держи им картинку.» Замполит открывает учебник по хирургии. «Мы сейчас на глубокой фасции — ее разрезать особых проблем нет. Там дальше брюшина. Она мягкая и вскрыть ее надо аккуратно. А вот потом будет самое сложное. Судя по моим болям, то аппендикс мой за слепой и восходящей толстой кишкой спрятан. Сам он в рану не выпрыгнет. Надеюсь, что брюшиной он все же не прикрыт и вы его без труда вытащите. Но очень бережно! Если он лопнет — то смерть. Сбоку у него может быть пленочка-брыжейка. Его надо будет в рану вывести, два раза перевязать и посередине перевязок отрезать. Ну а потом культю йодом обжечь и кисетом обшить. Я вам много помочь в выделении аппендикса не смогу. Как вскроете брюшину под кишку, сюда, сюда и сюда надо наколоть новокаина длинной иглой. Только потом за отросток браться, иначе я могу сознание от боли потерять. Поняли?»
Объясняя Пахомов водил по картинке кончиком зажима, оставаясь стерильным. Но теперь ляп дал боцман — он ткнул пальцем в перчатке в книжку, оставив там красное пятно: «Так шо, мне в эту дырку к тебе прям в брюхо руками лезть?»
Доктор крайне вымученно улыбнулся: «Да, только перчатку смени и спирт на руки». Пахомов чувствовал себя все хуже и хуже, и контролировать ситуацию ему становилось тяжело. «Давайте, ребята, побыстрее, хуево мне. За кишки потянете, могу отключиться. Тогда вам замполит один будет эту книжку читать.»
В брюшную полость вошли быстро и без проблем. Брюшину сам Пахомов подхватил пинцетом и боцман без колебаний ее рассек одним движением, приговаривая: «Брюхо як у сёмги, а икры нэма!». Потом попытались подвинуть слепую кишку для забрюшинной анестезии. Тут и началась пытка! У Пахомова выступили слезы, его пробила дрожь с холодным потом. Через стон он сказал: «Стойте, мужики, очень больно! Плесните на кишку пару шприцов новокаина, может поможет, а потом продолжим.» Вне зависимости от обезболивающего эффекта, он решил терпеть и стиснул зубы. Плеснули. Подождали минуту и опять полезли куда-то колоть. Вроде боль немного стихла, не все равно, когда тянули кишку она оставалась на грани переносимости. Слезы полились ручьем, а стоны доктор уже и не сдерживал. «Бляди, давайте отросток в рану!!! Мочи больше нет.»
Боцман в очередной раз сказал свое заклинание «а якось воно будэ» и решительно запустил руку в рану. Пахомову показалось, что с кишками у него попутно выдирают и сердце. Внезапно боль унялась. Левая рука боцмана все еще утопала где-то в Пахомовском брюхе, а правая рука бережно, двумя пальчиками, вертикально держала весьма длинный багрово-синий червеобразный отросток. Брыжейки практически не было, все сосуды шли прямо по стенке аппендикса. К ране вплотную прижималась слепая кишка. Пахомов схватил лигатуру и попытался приподняться. Замполит поддерживал его под плечи. Напряжение брюшной стенки опять пробудило боль и Пахомов заговорил с подвыванием: «Щааас, я-ааа тебя-ааа, суку, апендюка, перевяжу!» Перевязал. Хорошо ли, плохо — сил нет переделывать. Уже лежа и глядя в зеркало перевязал еще раз. Потом окрасил йодом своего больного червяка и отсек его.
Замполит заорал «Есть операция!!!» и подставил банку с формалином. Отросток плюхнулся в банку, а культя и слепая кишка опять ушли в рану. «Блядство. Боцман достань опять, так что б обрубок мне был виден! Ушить надо!» Пытка повторилась снова и закончилась тем же — странно и совсем не по хирургически выкрутив руки боцман снова вытянул слепую кишку. Он сильно и больно давил на брюхо. Картина такой ассистенции совершенно не походила на то, что делали в клиниках. Слабеющей рукой Пахомов взял иглодержатель с кетгутом. «Только бы не проколоть кишку насквозь!» Он еще раз прижег культю отростка йодом и попытался подцепить иголкой наружный слой цекума. Выходило плохо. Иглодержатель перешел в руки кока. У того тоже выходило не лучше — кое где нить прорвала ткани, но местами держала. Попытались затянуть кисет. Получилось довольно некрасиво, но культя отростка утопилась. «Ладно, не на экзамене, сойдет и такая паутина. Вяжем.» Узел Пахомов завязал сам. Показал как надо шить брюшину простейшим обвивным швом. На это дело пошел боцман, твердя свою мантру «а якось воно будэ, а шо — як матрас штопать!» Потом лавсаном ушили апоневроз. Узлы были несколько кривые, но фасция на удивление сошлась весьма ровно. Просто брюшная стенка была настолько перекачана новокаином, что ее Пахомов уже шил сам, практически не ощущая никакой боли. Сам он и закончил операцию, наложив швы на кожу. Швы, правда, тоже были далеко не мастерские — кое где выгладывали «рыбьи рты» от неправильно сошедшихся краев под узлом. Да плевать — лишь бы не разошлось, а уж уродливые рубцы на брюхе как-нибудь переживем.
Наконец наложена повязка. «Замполит, сколько там мочи с меня накапало?»
«А кто его знает — банка полная и лужа на полу… Да мы помоем!»
«А времени сколько прошло?»
«Кто его знает. Долго возились, а время мы что-то и не засекали...»
«Да-аа, бригада у меня подобралась. Ладно — вытащите мне катетер, пора перебраться из операционной в каюту-изолятор.»
Напоследок Пахомов засадил десять миллиграмм морфина прямо в капельницу, со словами, что работа работой, но надо и отдохнуть. Затем быстро докапал остатки и приказал сменить банку на обычный физраствор. В физраствор опять дали антибиотик и пустили очень редкими каплями, а глаза доктора заблестели, и по телу разлилась приятная истома. Боль и сомнения отступили на второй план. Хотелось покоя и уюта. Подали носилки и множество сильных рук бережно сняло расслабленное тело со стола и потащило в изолятор. Пахомов пошутил, что сегодня он порядок нарушает и протокол операции писать не будет. Похоже никто его шутку не понял. Через десять минут доктор спал странным сном с сюрреалистически яркими сновидениями.…
Из книги «Рассказы Судмедэксперта». Автор: Ломачинский А. А.
UFO just landed and posted this here
Очень понравилась фраза: " И в том, что все великие и красивые вещи делаются в одиночку и в тишине, а все уродливое и гнилое получается в результате голосований и консенсусов."
Ждем-с продолжения.
Ждем-с продолжения.
Пишите, продолжайте, интересно!
А кстати, по поводу девушек, да и вообще, большинства людей, не знаю как вам, а меня зачастую утомляют пустые разговоры ни о чем, потому как если начнешь разговаривать о сложном, интересном, думающем, то кажешься либо занудой, либо скучным(хотя наверное для них это одно и то же). Уже не надеешься встретить человека, с которым было бы интересно, кто мог бы поделиться тем, что ты еще не знаешь, ради кого мог бы горы свернуть(как бы пафосно это ни звучало), вот и приходится все больше быть в сети, фильтруя то, что тебе интересно, выбирая тех, с кем в реальности никогда не встретишься. Интересно, а как обстоят дела у девушек-IT'ниц?
А кстати, по поводу девушек, да и вообще, большинства людей, не знаю как вам, а меня зачастую утомляют пустые разговоры ни о чем, потому как если начнешь разговаривать о сложном, интересном, думающем, то кажешься либо занудой, либо скучным(хотя наверное для них это одно и то же). Уже не надеешься встретить человека, с которым было бы интересно, кто мог бы поделиться тем, что ты еще не знаешь, ради кого мог бы горы свернуть(как бы пафосно это ни звучало), вот и приходится все больше быть в сети, фильтруя то, что тебе интересно, выбирая тех, с кем в реальности никогда не встретишься. Интересно, а как обстоят дела у девушек-IT'ниц?
>кажешься либо занудой, либо скучным
Либо упоротым на всю голову. Я тут недавно одной девушке через месяц после предложения поболтать о чём-то в сети (с её стороны) написал сообщение, в котором обдумывал причины, по которым в переписке по сети бывает сложно поддерживать длительное общение с кем-то (ну там, отсутствие возможности нормально обмениваться эмоциями, например, и т.д.), и предлагал это обсудить. Интересовала меня эта тема в тот момент, и я подумал, если мне умная девушка предлагает пообщаться, то ну не имеет же она в виду перетирание в очередной раз того, кто какие фильмы смотрит, музыку слушает и фильмы читает? Результат был немного предсказуем… XD
Либо упоротым на всю голову. Я тут недавно одной девушке через месяц после предложения поболтать о чём-то в сети (с её стороны) написал сообщение, в котором обдумывал причины, по которым в переписке по сети бывает сложно поддерживать длительное общение с кем-то (ну там, отсутствие возможности нормально обмениваться эмоциями, например, и т.д.), и предлагал это обсудить. Интересовала меня эта тема в тот момент, и я подумал, если мне умная девушка предлагает пообщаться, то ну не имеет же она в виду перетирание в очередной раз того, кто какие фильмы смотрит, музыку слушает и фильмы читает? Результат был немного предсказуем… XD
кто какие фильмы смотрит, музыку слушает и фильмы читаетДа, вот это я и называю «ни о чем», скучно. Другое дело, обсудить например какой-нибудь интересный момент из того же фильма, пофантазировать применительно к реальной жизни, каковы последствия и как с этим дальше жить, вот это действительно занимательное общение.
Или вы как раз о том, что это и есть быть «упоротым на всю голову»?)
Спасибо за хороший отзыв. Мне кажется Вы верно уловили суть проблемы. Дело не в том, что профессиональные разговоры скучны, а дело в том, что все другие житейские разговоры скучнее на порядок. А так ещё остаётся слабая надежда рассказать интересно о том чем занимаешься.
Мне кажется, что в общении с прекрасным полом вы придаете слишком большое значение логическому, языковому слою общения. При этом другие слои тоже заслуживают внимания: и язык танца, и то ощущение потока, в которое впадаешь, когда удается достучаться до своей экстравертной половины, ньюансы прикосновений и мимики, запах, идиотские выходки и зачастую совсем не смешные шутки. Язык и передаваемая им информация может исполнять роль первоначальной зацепки, а дальше общение уже идет на более древних уровнях. Эмоции сложно совмещать с логикой, поэтому при передаче эмоций (а этим вы с девушкой и занимаетесь, иначе можно рассказать про криптопроцессоры другану за пивом) логику лучше вырубать.
Понимаете? Язык и логика — это как мяуканье. Подошли, сказали друг другу «мяу». Оба поняли, что да, оба являются кошками. Принюхались, потерлись друг о друга, еще раз мяукнули. Посмотрели в глаза, легонько и шутливо покусались, поиграли в догонялки. А в вашем примере вы встали напротив кошки и принялись говорить «мяу-мяу-мяу-мяу. Мяу-мяу-мяу. Мяу и еще мяу-мяу. Мяу-мяу». Кошка хотела общаться, хотела впитывать вас на всех уровнях: телом, глазами, тембром голоса, мелкими поступками и реакциями на них а ей дали лишь кучубайтов мяуканья.
Понимаете? Язык и логика — это как мяуканье. Подошли, сказали друг другу «мяу». Оба поняли, что да, оба являются кошками. Принюхались, потерлись друг о друга, еще раз мяукнули. Посмотрели в глаза, легонько и шутливо покусались, поиграли в догонялки. А в вашем примере вы встали напротив кошки и принялись говорить «мяу-мяу-мяу-мяу. Мяу-мяу-мяу. Мяу и еще мяу-мяу. Мяу-мяу». Кошка хотела общаться, хотела впитывать вас на всех уровнях: телом, глазами, тембром голоса, мелкими поступками и реакциями на них а ей дали лишь кучу
А оно вам надо — поддеоживать отношения с кошкой?
я считаю, что интеллектуальность переоценена
Если быть точным — я думаю, что мы, специалисты по манипуляции с символами — такие же коты, только немножко дегенераты, мяукать научились, а больше ничего не умеем.
Конечно, звериное начало в человеке есть, но разве только в нем все удовольствие от жизни? И разве за синтаксисом символов не скрывается семантика?
Давайте я ваш вопрос разверну в другую сторону. В ситуации романтического свидания, тем более в месте вроде клуба, роль вербалики в общении снижается. По моим ощущениям, процентов 70% уходит в невербалику, в древние слои. Причем это не зависит от интеллектуального уровня девушки. Вы можете встретить выпускницу MIT, которая именно за этим в клуб и пришла, чтобы не пользоваться своими лобными долями. Расслабиться для очень многих означает, в том числе, перестать плавать в логике и символах.
>я считаю, что интеллектуальность переоценена
Кем?
Во всяком случае точно не женщинами — они любят умных.
Кем?
Во всяком случае точно не женщинами — они любят умных.
Поэкспериментируйте с подачей) В беседе, целью которой является получение приятных эмоций важен не вопрос «что?», а вопрос «как?». Медленная, размеренная манера подачи, с крупинками интриги, нестандартными аналогиями и активным вовлечением с помощью мимики и языка тела творят чудеса. Можно рассказывать об истории процессоров Intel так, что тебя слушают, открыв рот. Это и есть основная ошибка людей, которых обычно называют занудами — отсутствие эмпатии и концентрация на логике.
А вдруг Алла читает хабр?
Блеск. Судя по всему, программист вы как минимум неплохой, но точно можно сказать, что превосходный писатель. От себя хочу добавить, что мы в каком-то смысле демиурги, поскольку создаем миры, которых не существует в природе, даже аналогов. И эти миры существуют во вполне себе реальной параллельной вселенной. Т.е. фактически все, что существовало до компьютерной эры, было в библии, а вот что после — уже нет
Спасибо за теплый отзыв. Горькая ирония заключается в том, что судя по всему рассказы у меня получаются лучше чем программы. И как говорится: «Что будут значить тысячи слов, когда важна будет крепость руки.». И я безмерно уважаю талантливых программистов и как могу стараюсь это выразить.
Насчет роли Демиурга, от которой программисты тащатся по тихому, стараясь про это никому особо не рассказывать :) — отдельная огромная и интересная тема и спасибо, что Вы ее здесь затронули.
Насчет роли Демиурга, от которой программисты тащатся по тихому, стараясь про это никому особо не рассказывать :) — отдельная огромная и интересная тема и спасибо, что Вы ее здесь затронули.
Так это ж хорошо, что у вас получаются рассказы. Вы никогда не задумывались о том, что написание рассказов и программ по сути одно и то же? Поскольку и там, и там используется язык, который построен по конкретным правилам. И неважно, какой именно язык. Потому, как правило, программисты почти всегда пишут грамотнее, чем кто-либо другой.
Спасибо! Согласен с Вашим комментарием более чем на 100%. Я тоже много над этим думал. И если Вы позволите, немного порассуждаю на эту тему.
Народная молва по простоте душевной относит программистов к математикам. Это восходит к ранним этапам развития ИТ. Тогда программисты набирались из математиков и задачи перед ними стояли в общем-то математические. Я еще застал инженеров, которые говорили — вот это конструкция, а это — математика, и кивали на черный ящик с торчащими во все стороны проводами.
Сейчас ситуация изменилась. С приходом новых технологий и языков, программы, как Вы правильно заметили, стали похожи на рассказы. Хорошие программы — на хорошие рассказы, плохие — на плохие. И деятельность программиста приобрела сильную лингвистическую, если не сказать литературную, составляющую.
Вообще, мне кажется, с точки зрения человеческой психики, программисты стали оперировать более фундаментальными концепциями, чем математики. Ведь речь у человека появилась раньше, чем счет. И ребенок учится говорить раньше, чем считать.
Хотя мы с математикой все равно остаемся повязаны кровными узами и это, наверное к счастью, никогда не изменится.
Народная молва по простоте душевной относит программистов к математикам. Это восходит к ранним этапам развития ИТ. Тогда программисты набирались из математиков и задачи перед ними стояли в общем-то математические. Я еще застал инженеров, которые говорили — вот это конструкция, а это — математика, и кивали на черный ящик с торчащими во все стороны проводами.
Сейчас ситуация изменилась. С приходом новых технологий и языков, программы, как Вы правильно заметили, стали похожи на рассказы. Хорошие программы — на хорошие рассказы, плохие — на плохие. И деятельность программиста приобрела сильную лингвистическую, если не сказать литературную, составляющую.
Вообще, мне кажется, с точки зрения человеческой психики, программисты стали оперировать более фундаментальными концепциями, чем математики. Ведь речь у человека появилась раньше, чем счет. И ребенок учится говорить раньше, чем считать.
Хотя мы с математикой все равно остаемся повязаны кровными узами и это, наверное к счастью, никогда не изменится.
Знаете, я до сих пор четкого разграничения на хорошие и плохие программы не видел. Потому что сколько людей, столько и мнений о том, какая программа написана хорошо. На одну и ту же программу один скажет написана хорошо, а другой — что плохо. Поэтому я думаю, что уместно сравнивать только процесс написания, а не качество. Другой вопрос, что сейчас не принято особо оптимизировать программы, ссылаясь на то, что всегда можно докупить железо. Раньше, если программист выпустит сырое глючное говно, то его свои же коллеги по цеху загнобят, а теперь такое в порядке вещей (я имею в виду сырое глючное говно выпускать и еще бабки за это требовать)
Статья очень понравилась, спасибо!
Чувствую то же самое, когда пытаюсь реверсить какую-нибудь игру или программу, чтобы поменять ее поведение. Порой это бывает ну очень сложно, зато результат — как будто дракона одолел =)
Поиск ошибки в программе по ощущениям похож на охоту за зверем.
Чувствую то же самое, когда пытаюсь реверсить какую-нибудь игру или программу, чтобы поменять ее поведение. Порой это бывает ну очень сложно, зато результат — как будто дракона одолел =)
Не стал доставать своего внутреннего зануду: ну да с чем-то не согласен, но в целом в точку! Просто с удовольствием прочитал. Спасибо!
Фу, Цой…
UFO just landed and posted this here
Алла окончательно делает для себя вывод, что я псих и под благовидным предлогом исчезает из моей жизни.
Я не псих. Я программист, который пытается быть искренним.
Не псих и не пытающийся быть искренним программист, а попросту неадекватный зануда. Адекватный человек понимает интересы других и то, какие темы и в каком масштабе можно использовать в разговоре с другими людьми.
Я хорошо помню, как меня впервые по-настоящему заинтересовали компьютеры. Это было когда мне было 5 лет и когда мне удалось потрогать своими руками ВК СМ-1420. И я на всю жизнь запомнил свой детский восторг, когда я напечатал по бумажке команду поиска и вывода на печать файла, нажал ВК и побежал в машинный зал и смотрел, как работает лентопротяжка, ища заголовок тома и сам файл и как потом застрочило устройство параллельной печати.
Огромная сложная машина.
Заработала.
Потому что я, маленький человечек. Дал. Команду.
— Несмотря на это, в моей жизни остается место и для нормального общения и для отвлеченных хобби.
Так же, как после появления MP3-плееров массово исчезли магнитофонные ленты и винил.Эта фраза оскорбляет чувства «верующих в Священный Винил». Так и до экстремизма недалеко.
хм… чуть расширенные зрачки… тепло по венам… клубы… туц-туц-туц-туц… ты это, завязывай с в-вами ;) Но рассказ в целом читать было приятно. пиши еще =)
З.Ы. И да, разыскивать по клубам себе нормальную спутницу жизни — это из серии: «мы не ищем сложных путей — мы их прокладываем» ;)
З.Ы. И да, разыскивать по клубам себе нормальную спутницу жизни — это из серии: «мы не ищем сложных путей — мы их прокладываем» ;)
Я бы все таки сказал что компьютер это не только ядро на каком-то проце,
это целое устройство (любое число ядер), которое еще и в отдельном корпусе.
И не стал бы считать что наушники с процем тоже компьютер,
все-таки это мелкий девайс. На нем «ничего не посчитаешь».
Девушка тогда ошиблась не так сильно.
Надо учесть мобильные. И ноутбук в зале.
Но не ядра и не процы в наушниках или часах.
Тогда в зале — 100 компов.
Но девушка ошиблась еще меньше. Т.к. в ее понимании компьютер —
это декстопный ПК или ноут или нетбук.
Тогда она «по простому» права. Один ноут.
А я бы считал мобильные. Но для девушки телефоны это «телефоны, а не компьютеры».
это целое устройство (любое число ядер), которое еще и в отдельном корпусе.
И не стал бы считать что наушники с процем тоже компьютер,
все-таки это мелкий девайс. На нем «ничего не посчитаешь».
Девушка тогда ошиблась не так сильно.
Надо учесть мобильные. И ноутбук в зале.
Но не ядра и не процы в наушниках или часах.
Тогда в зале — 100 компов.
Но девушка ошиблась еще меньше. Т.к. в ее понимании компьютер —
это декстопный ПК или ноут или нетбук.
Тогда она «по простому» права. Один ноут.
А я бы считал мобильные. Но для девушки телефоны это «телефоны, а не компьютеры».
Как о себе читал. Вот и говорите об уникальности потом. Спасибо большое, Автор.
Так ведь программировать (и получать за это деньги можно вне корпоративного ада). И заметьте, я не не про фриланс.
К вашим услугам азартные игры, биржевая торговля (что, в принципе, то же самое), продвижение сайтов и целевая реклама… очень много вещей, которые компьютеры могут делать лучше человека, нужно только научить их этому.
Автоматизировать свой заработок — почему бы не попытаться? Ведь вы же программист!
К вашим услугам азартные игры, биржевая торговля (что, в принципе, то же самое), продвижение сайтов и целевая реклама… очень много вещей, которые компьютеры могут делать лучше человека, нужно только научить их этому.
Автоматизировать свой заработок — почему бы не попытаться? Ведь вы же программист!
Закинул в закладки. Ребенок вернется с соревнования — зачитаю подсчет процессоров. В плане профориентации…
Думаю единственные люди перед которыми программисты должны смиренно преклонить колени — это математики и физики.
Химиков забыли! Без них никаких компов бы не стояло — материалов бы не было :) И геологи нужны…
Но в целом ярко, увлекательно. Спасибо.
Немного про девушек и не только. Можно ведь в гостях на встрече Нового года получить вопрос про специальность.
Вы кое-что не учли. Давайте посчитаем. В этом зале сейчас примерно сотня людей. […] Ну в общем 25 процессоров на человека — вполне честное число. Итого получаем 25*100 — 2500 процессоров.
ИМХО слишком длинно, но важнее после " Итого получаем" сделать паузу. Если у Аллы хорошо с арифметикой, нпр., она продавщица в овощном магазине, то мгновенно умножит два числа и с радостью сообщит результат — во какая она умная. А если нет, то не надо, чтобы она почувствовала себя «дура дурой». Закатите глаза к потолку и скажите «ну в общем несколько тысяч». И расскажите какой-нибудь анекдот на тему IT. Но только понятный непосвященным. Нпр., бородатый анекдот, как глупая машина забросала гражданина счетами на 0.00$ и успокоилась только тогда, когда он сделал перевод на сумму 0.00. А вот тоже бородатый анекдот, как Вирт приехал в Испанию и сказал «Паскаль самый лучший ЯП». Ему ответили «Си, сеньор» — Вирт обиделся и уехал. — Поймут не все.
Да. Прошу прощения у химиков. Единственное, что меня оправдывает, то что химия и физика сейчас слились практически в одну науку, по крайней мере на передовом крае.
Да и прошу прощения вообще у всех ученых. Как я уже сказал у меня очень глубокое уважение к науке.
Очень рад, что Вы подключились к непростому делу возвращения Аллы. Но слова уже сказаны… Однако может это еше не последняя встреча с ней, и эти советы пригодятся.
Да и прошу прощения вообще у всех ученых. Как я уже сказал у меня очень глубокое уважение к науке.
Очень рад, что Вы подключились к непростому делу возвращения Аллы. Но слова уже сказаны… Однако может это еше не последняя встреча с ней, и эти советы пригодятся.
— Как вы думайте Алла, сколько в этом зале сейчас работает компьютеров?
блаблаблба
— 2500 процессоров.
Каким образом учет компов перешел в сторону учета процессоров. Что курил автор?
Каким образом работа прогера соотносится с железом? Автор рассказа программист, а не железячник, вроде. Чего его в принципе повело на учет железа.
Это не считая прямо таки аццкого занудства.
ну и в целом, Карнеги не учил, что надо к собеседнику тоже проявлять интерес? :)
Не пишите больше на хабр. Есть много других ресурсов, где люди не видят разницы между процом и компом и где возможно занудство кому-то интересно.
блаблаблба
— 2500 процессоров.
Каким образом учет компов перешел в сторону учета процессоров. Что курил автор?
Каким образом работа прогера соотносится с железом? Автор рассказа программист, а не железячник, вроде. Чего его в принципе повело на учет железа.
Это не считая прямо таки аццкого занудства.
ну и в целом, Карнеги не учил, что надо к собеседнику тоже проявлять интерес? :)
Не пишите больше на хабр. Есть много других ресурсов, где люди не видят разницы между процом и компом и где возможно занудство кому-то интересно.
Ну, иногда, чтобы очаровать девушку, мы часто ненамеренно, или, намеренно подменяем понятия, причем не только технические. Когда же девушка красивая, то в голове вообще все путается.
Надеюсь, Вы себя не так ведете, как тот персонаж :)
Карнеги вообще советовал обратное, интересоваться у собеседника его занятиями, а не делать часовой доклад о своих :)
Я не знаю, стоит ли писать «как надо общаться с девушками». Ведь герой рассказа необязательно равен автору рассказа :)
Карнеги вообще советовал обратное, интересоваться у собеседника его занятиями, а не делать часовой доклад о своих :)
Я не знаю, стоит ли писать «как надо общаться с девушками». Ведь герой рассказа необязательно равен автору рассказа :)
Сложно сказать как я себя веду — каждый раз по разному, но бывает и так. У автора всегда есть возможность сказать какую-нибудь полит-корректную ерунду типа: мнение автора может не совпадать с мнением персонажа. Но я этого делать не буду. Мы своих в беде не бросаем:)
Да, и там в рассказе, если Вы заметили, по Карнеги вела себя именно девушка. И сделала это настолько грамотно, что в общем и произошло то, что произошло.
Да не было там ничего «этакого грамотного по Карнеги». Обычная вежливость. Я даже подумал, что она просто HR :)
Что еще спрашивать у незнакомого человека, кроме как род занятий
Что еще спрашивать у незнакомого человека, кроме как род занятий
Ха, а представьте что было бы если б химик или физик принялся подсчитывать атомы! =)
Именно занудство вы сейчас и демонстрируете
Но после успешной оцифровки разума все эти нелепые леса для хрустального замка сознания исчезнут в одно мгновение. Исчезнут аптеки, больницы, санатории и лаборатории.
Хм. Если вспомнить, что доказать реальность нашего мира практически невозможно, как собственно и виртуальность его (хотя последнее более вероятно), то вырисовывается такая картина: Сначала все в цифру! Потом (уже в цифре) хотим еще раз в цифру :)
Проблема в том что мы скорее всего уже в цифре.
Огромное спасибо за эту тему.
Да, возможно мы в цифре. Но все равно стареем и умираем. Кое-как придется оцифроваться еще раз. Хотя, наверное, можно попробовать пойти и прямым путем. Но пробиться в операционную систему из пользовательского процесса — задача не из легких.
Стекло меж нами как лунный свет,
но этой грани прочнее нет.
Да, возможно мы в цифре. Но все равно стареем и умираем. Кое-как придется оцифроваться еще раз. Хотя, наверное, можно попробовать пойти и прямым путем. Но пробиться в операционную систему из пользовательского процесса — задача не из легких.
Стекло меж нами как лунный свет,
но этой грани прочнее нет.
Я не специалист по мозгу, но ИМХО человек по большей части определяется «BIOSом», т.е. телом и его функциями. Убираем тело, убираем части мозга, контролирующие его… И что останется? Боюсь, уже не человек
Да, это очень важный вопрос. При оцифровке разума Важно не забыть про некоторые вещи вроде бы как к разуму непосредственно не относящиеся, но во многом определяющие его нормальную работу. Мне кажется, что непреодолимых проблем на этом пути нет, так как компьютерщики славятся своим умением моделировать что угодно.
Огромное спасибо за эту тему.
Да, возможно мы в цифре. Но все равно стареем и умираем. Кое-как придется оцифроваться еще раз. Хотя, наверное, можно попробовать пойти и прямым путем. Но пробиться в операционную систему из пользовательского процесса — задача не из легких.
Стекло меж нами как лунный свет,
но этой грани прочнее нет.
Да стареем и умираем… Но может так это задумано? Да и смерть — это бездна неоднозначной информации. Если попытаться посмотреть со стороны, то выглядит весь мир (ИМХО для меня) как большой детсад, где все мы — виртуальные личности проходим этапы эволюции, а смерть — next level.
p.s.
Простите кнопку не нажал.
Тяжелый вопрос.
В том, что вы подняли я вижу две части, которые попробую рассмотреть последовательно.
Первое. Нужно ли нам бессмертие. По тому, что Вы далее надеетесь на некоторый next-level, я вижу в Вас огромную жажду существования. И это правильно, ведь это главное свойство жизни.
Второе. Должны ли мы сами что-то предпринимать для продления нашего существования. Или положиться на внешние силы или сверхсилы, какого бы характера они не были.
Всем нам хочется думать, что в конце жизни будет Save. А что если просто Kill, ведь это гораздо проще по реализации, а природа старается особо не мудрить.
В том, что вы подняли я вижу две части, которые попробую рассмотреть последовательно.
Первое. Нужно ли нам бессмертие. По тому, что Вы далее надеетесь на некоторый next-level, я вижу в Вас огромную жажду существования. И это правильно, ведь это главное свойство жизни.
Второе. Должны ли мы сами что-то предпринимать для продления нашего существования. Или положиться на внешние силы или сверхсилы, какого бы характера они не были.
Всем нам хочется думать, что в конце жизни будет Save. А что если просто Kill, ведь это гораздо проще по реализации, а природа старается особо не мудрить.
Предположим:
1. Мы все цифровые и бессмертные априори (ну там процесс «душа» на мегосервере где-то вертится ).
2. Мир и наши тела — типа «матрица».
Тогда можно ответить так:
Это как пытаться продлить беременность женщине, только по тому что малышу в животе больше нравится и рождаться он не хочет (ему и так хорошо, а рождатся — стремно, стресс, это конец и т.д.).
Судя по всему очень даже должны, но не ради достижения цели бессмертия. Изучение окружающего мира и преодоление препятствий очень способствует развитию (что скорее всего и есть цель).
Да проще, но вот тогда смысл всего вообще теряется. Природа тратит уйму ресурсов на поддержание людей в функциональном состоянии, а потом результат в помойку? Мир наш чересчур умно устроен чтобы быть бессмысленным, и работает как функция у которой есть аргументы, но вот вызов вряд ли void :).
Еще одно предположение:
(реальный мир)
Допустим мы всего достигли. Мы бессмертны. Уже оцифровывались. Все исследовали. и т.д.
Результат: скукота.
Т.к. остановится невозможно, то сл. путь развития это клепание людей (ну или почти..) чтоб не скучно было. Но вот как раньше — уже не выйдет (ибо уже цифровые), а копипастом — неинтересно. Соответственно выход — пустые процессы с минимумом нач. данных. Но вот их-же развивать нада… Не беда, создадим мир (виртуальный) — пущай тусуются но только что-бы не сбежали. Особо правельные — в новый мир с новыми законами и свойствами а от туда еще в другой, а потом еще и ...(ну т.к. цифровые то и мир может быть без ограничений от слова совсем). Неправильные процессы в другой мир на исправление невдалостей а потм по цепочке как и все (если процесс конечно захочет).
1. Мы все цифровые и бессмертные априори (ну там процесс «душа» на мегосервере где-то вертится ).
2. Мир и наши тела — типа «матрица».
Тогда можно ответить так:
Нужно ли нам бессмертие.
Это как пытаться продлить беременность женщине, только по тому что малышу в животе больше нравится и рождаться он не хочет (ему и так хорошо, а рождатся — стремно, стресс, это конец и т.д.).
Должны ли мы сами что-то предпринимать для продления нашего существования.
Судя по всему очень даже должны, но не ради достижения цели бессмертия. Изучение окружающего мира и преодоление препятствий очень способствует развитию (что скорее всего и есть цель).
А что если просто Kill, ведь это гораздо проще...
Да проще, но вот тогда смысл всего вообще теряется. Природа тратит уйму ресурсов на поддержание людей в функциональном состоянии, а потом результат в помойку? Мир наш чересчур умно устроен чтобы быть бессмысленным, и работает как функция у которой есть аргументы, но вот вызов вряд ли void :).
Еще одно предположение:
(реальный мир)
Допустим мы всего достигли. Мы бессмертны. Уже оцифровывались. Все исследовали. и т.д.
Результат: скукота.
Т.к. остановится невозможно, то сл. путь развития это клепание людей (ну или почти..) чтоб не скучно было. Но вот как раньше — уже не выйдет (ибо уже цифровые), а копипастом — неинтересно. Соответственно выход — пустые процессы с минимумом нач. данных. Но вот их-же развивать нада… Не беда, создадим мир (виртуальный) — пущай тусуются но только что-бы не сбежали. Особо правельные — в новый мир с новыми законами и свойствами а от туда еще в другой, а потом еще и ...(ну т.к. цифровые то и мир может быть без ограничений от слова совсем). Неправильные процессы в другой мир на исправление невдалостей а потм по цепочке как и все (если процесс конечно захочет).
mov eax,eax
test eax,eax
hlt
test eax,eax
hlt
Да ну, Алла — ужасное имя. Туда ей и дорога.
Неплохо, осилил весь текст. Аллочку жалко…
Рад, что Вам понравилось. Вы наверное, первый, который просто пожалел.
Поиск ошибки в программе по ощущениям похож на охоту за зверем. Но только гораздо интересней. Отличие в том, что погоня за электронным зверем идет в пространстве состояний, а оно гораздо больше обычного леса. Даже один килобайт памяти, может породить пространство большее, чем количество атомов во вселенной. А в программе может содержаться до нескольких миллионов строк. Спасает только то, что мозг человека обладает примерно таким же пространством состояний. Они сходятся в битве – мозг и программный код, и кто победит – никогда не известно.
И этим все сказано. Спасибо
Спасибо!
какой элегантный способ справляться со своим экзистенциальным кризисом :) Спасибо :)
А по поводу Аллы — она начала со лжи (как и принято в социуме) и отвечать индивидуальной правдой = разрушать социальное (в надежде найти и получить индивидуальное понимание), потому и приходится топать домой одному непонятым другими. Я бы сказал так: индивидуальное + социальное = константа. Если больше внимания индивидуальному, то пострадает социальное. И наоборот — больше «на социум» — меньше останется себе индивидуального. И вот еще что — социальное это всегда обман индивидуального… защитный обман индивидуального, ради сохраненияколлективной индивидуальной выгоды от принадлежности к коллективу. Реальные коллективные выгоды могут быть (и то не всегда) актуальны лишь в случае непосредственной угрозы разрушения коллектива. В остальное время — все сугубо индивидуальные выгоды, которые для приличия прикрываются «социальной полезностью».
А по поводу Аллы — она начала со лжи (как и принято в социуме) и отвечать индивидуальной правдой = разрушать социальное (в надежде найти и получить индивидуальное понимание), потому и приходится топать домой одному непонятым другими. Я бы сказал так: индивидуальное + социальное = константа. Если больше внимания индивидуальному, то пострадает социальное. И наоборот — больше «на социум» — меньше останется себе индивидуального. И вот еще что — социальное это всегда обман индивидуального… защитный обман индивидуального, ради сохранения
Я бы выразился ещё жёстче. При угрозе не разрушения, а уничтожения коллектива. Разрушения коллектива опасаются только основные бенефициары.
да, уничтожения — тут согласен. Но не согласен с остальным — я склонен считать, что не основные бенефициары не видят особой разницы между разрушением и уничтожением — для них это тождественные понятия. Кто-то (меньшинство) из не основных может надеяться захватить остатки коллектива и по этому может быть даже заинтересован в разрушении/уничтожении, но не видя разницы между этими понятиями могут добиться уничтожения вместо разрушения, а тогда уже захватить ничего не получится. Если же произойдет разрушение, то остатки разберут основные бенефициары и не основным опять же ничего не достанется — только крошки со стола.
Да, все верно. Но Вы, наверное не совсем поняли, что я имел в виду. И в чем разница между разрушением и уничтожением структуры.
что же Вы имели в виду и в чем разница между разрушением и уничтожением?
Это очень тяжёлая тема, и я уже согласился со всеми Вашими выводами. Хочу перевести разговор в более интересную сторону. Вы упомянули про элегантное решение экзистенциального кризиса. Причем по интонации я почувствовал, что у Вас есть решение, возможно менее элегантное, но гораздо более практичное. Не желаете поделится? Я не прикалываюсь. Мне действительно интересно. Я бы даже сказал до смерти:)
по интонации почувствовали?.. Где Вы заметили интонацию в буквах считанных с экрана монитора? :) Мне кажется это был феномен Вашего восприятия :) Что же до решения кризиса (не суть важно какого) — то оно всегда имеется, но не всегда человек может им воспользоваться. Свой собственный экзистенциальный кризис я тоже прошел. Возможно и не последний. Интересно — обращайтесь, но не вижу смысла и не имею желания обсуждать эти вопросы публично.
PS Под разрушением структуры я понимаю устранение связей между элементами. Под уничтожением устранение и самих элементов тоже.
PS Под разрушением структуры я понимаю устранение связей между элементами. Под уничтожением устранение и самих элементов тоже.ок, согласен. Но есть нюанс — если в реальности происходит разрушение структуры, то восприниматься это некоторыми людьми в некоторых ситуациях может именно как уничтожение. И даже иногда — как уничтожение самого себя. И реакции при этом будут соответствующие. Хотя в реальности всего-лишь навсего была разрушена (а не уничтожена) какая-то внешняя структура.
Sign up to leave a comment.
Пятница. Бредни программиста