Продолжение из 7-й и 8-й глав Мемуаров. Для тех, кто не понимает, что тут происходит – вот ссылка на начало.
– Ну вот, наклюкались вояки! – пошутил Ильин. – А что у нас с зарядом? Ого, полный заряд. Зенон, я сейчас выстрелю, вон по тому выступу, но у нас будет приличная отдача, ведь масса Миролаза не соответствует массе линкора. Короче, нас станет толкать или разворачивать, так что вся надежда на тебя и автопилот.
– Понял, сейчас сяду в кресло пилота и постараюсь скомпенсировать отдачу. Я готов! Можешь стрелять.
Короткая, наносекундная вспышка слегка дернула Миролаз. Мое вмешательство не потребовалось – сработала система автопилота, которая стабилизировала наш корабль.
– Таких выстрелов надо штук пятьсот, – прикинул в уме Ильин. – Так что настреляемся вдоволь, и мне и Сидорову хватит.
Он оказался прав. В течение ближайшей недели всем до тошноты надоела стрельба. Гвоздем программы был Сидоров, который, бесспорно, был лучшим стрелком. Он с удовольствием обучал стрельбе всех желающих. Хорошую меткость показал Ю-Фу-Фынь, но Ильин, хотя и не военный, да еще и очкарик, значительно превзошел его. Дали пальнуть и мне, и Кришне, и он показал такой класс, что вплотную приблизился к Сидорову.
Результатом этой артподготовки были десятки расплесканных чашек с чаем и кофе, и не меньшее количество упавших бутербродов, безвозвратно погибших, так как падали они по закону бутерброда: намазкой вниз! К тому моменту, когда оставался последний, самый ответственный, десяток выстрелов, нам всем надоело до чертиков. Эти выстрелы Ю-Фу-Фынь приказал сделать Сидорову, но у него дрожали руки от переутомления. Он с надеждой заглянул в глаза генерала, но тщетно: хотя Ю-Фу-Фынь явно понял, чего он хочет, но соответствующую команду мне он не отдал. И тогда, с согласия руководства, за дело взялся Кришна.
Иванова предупредили о начале решающего этапа, и он загнал свой Миролаз в самый дальний угол и прицепился присосками к стенке. А Сидорова отправили спать. Эх, слаб человек, хотя во многих видах деятельности все еще превосходит роботов, но без сна обходиться не может, и тут ничего поделать нельзя.
А Кришна замечательно справился, причем не за десять расчетных выстрелов, а всего за девять, и, поставив этот рекорд, обогнал Сидорова. Результаты подсчитывал по какой-то хитрой формуле Ильин.
Напряженное ожидание после девятого выстрела было прервано радостным воплем Иванова:
– Свобода! Я жив! Больше не стреляйте!
– Я тоже рад, – Кришна оставил пульт управления бластером и перешел к передатчику. – Все, больше не стреляем. Выбирайтесь оттуда, шеф.
Конечно, Иванов не мог вылететь из своей раковины-пещеры на гипердрайвах, уж слишком там много было острых углов и оплавленных мест от бластера, из которых росли импровизированные сталактиты разорванных супра-химических связей. Пришлось идти на планетарной тяге, а это заняло почти день. А потом еще пришлось стыковаться, впрочем, это, практически полностью сделали автопилоты.
И вот наступил момент, когда Иванов в периоде собственной персоной выбрался из шлюза. Долгое сидение в одноместном Миролазе, похоже, ему не повредило. Был он как всегда подвижен, не смотря на свою полноту и рост выше среднего. Его доброе круглое лицо выражало радость при виде друзей.
Он широко раскинул свои мускулистые руки и, улыбаясь, двинулся навстречу генералу. И Ю-Фу-Фынь, на правах старого друга принял его в свои объятья, а точнее, утонул в объятьях шефа. Потом генерал передал его Сидорову. Сидоров мало в чем уступал знаменитому академику, только живота у него не было. Когда они перестали обниматься, я представил Илью моему шефу.
– Это и есть ваш спаситель, без него мы такой хороший Миролаз сделать не смогли бы.
– Благодарю, молодой человек, пожимая Илье руку, сказал Иванов.
– Ну что вы, я только выполнил свой долг как гражданин, и следовал замечательному примеру, который вы сами подаете многим вашим последователям.
Теперь очередь дошла и до нас с Кришной. Правда, меня шеф отметил особо:
– Если бы не ты, Зенон, то сидеть мне там до конца дней. Молодец, что тревогу поднял и нужных людей нашел, – и он обнял и меня впервые за двадцать лет.
Мое осознание едва не растаяло, и я в ответ осторожно обнял его всеми манипуляторами.
– И еще прости, что не предупредил тебя об отлете, очень уж хотелось поскорее выяснить, прав ли я. Ведь однажды я уже ошибался. А научный мир жесток: ошибок не прощает. Поэтому и поспешил, думал туда и обратно, никто и не заметит.
– Шеф, сказал я, – в следующий раз берите меня с собой.
– Хорошо. Но все же, кто-то нужен и в лаборатории. А иначе, случись что, кто тревогу поднимет и спасет меня.
Меня прямо отпустило, а то это дело уже попахивало дискриминацией роботов. Последним подошел Агент и скромно поздравил с прибытием на борт. Только после этого, мне полегчало окончательно. Приветствия продолжались около получаса, а мы с Кришной обеспечили всех чаем и кофе. Иванов, соскучившийся по нормальной еде, что не удивительно после стольких месяцев на саморазогревающихся концентратах, раз за разом просил добавки.
– Как тебя туда занесло? – спросил Ю-Фу-Фынь.
– Иван Иванович, а как вы догадались, что мы живем в ТОКАМАКе? – задал свой вопрос Ильин в периоде.
– На самом деле оба эти вопроса связаны между собой, – ответил Иванов в периоде.– А вышло все так:
«Давно известно, что на границе видимости наших сверхмощных телескопов, в зонах теоретически максимально приближенных к краю вселенной наблюдаются странные вещи. С одной стороны – материя в нашей вселенной двигается со скоростями меньше скорости света. А с другой – мы наблюдаем ряд гигантских зон, где огромные массы материи на огромных пространствах движутся со скоростями, превышающими скорости света. Превышение составляет – от двух с половиной раз в самых медленных местах, до двадцати раз – в самых быстрых*.
Я, конечно, ознакомился с трудами академиков, объяснявших это некими зрительными проекциями материи, которая якобы движется с нормальной скоростью, то есть с до световой. Но строя такие проекции, не смог получить результат, на который ссылались эти ученые мужи.
Тогда я предположил, что это инородная материя из некого пространства, где действуют другие законы физики и, как следствие, там такие скорости движения являются обычным делом. Я почти успокоился и далее предположил, что это контакт с соседней вселенной и ее материя смешивается с нашей.
Но после мне пришла в голову мысль, что если бы это было так, то прорывы их материи в нашу вселенную носили бы повсеместный характер. Тогда мы бы наблюдали не точечные объекты, а, несмотря их гигантские размеры, эти аномалии не так уж велики по отношению к размерам нашей вселенной, а сплошную волну смешения материй – своего рода сплошную переходную зону, в которой обе вселенных смешиваются.
Вот тогда-то я понял, что на самом деле существует некая «силовая граница» между нашими вселенными, а быстрая материя – это следы зондов из другой вселенной. Ну, а так как я знаю конструкцию наших установок термоядерного синтеза, то постепенно, перебирая всякие варианты, я однажды нашел некую аналогию происходящего на границе вселенной с работой наших ТОКАМАКов.
Эти установки содержат в себе сгусток плазмы, окруженный силовым электромагнитным полем, чем вам не «силовая граница»! Они так же имеют ряд зондов, термометров, клапанов для регулировки давления, систему загрузки-выгрузки. А, как известно, если отбросить все, что удалось проверить, остается тот единственный вариант, который и есть истина. Короче говоря, однажды я сравнил скорости движения плазмы и работу клапанной и терморегулирующей системы наших ТОКАМАКов, пересчитал масштаб для супра-мира. И оказался перед фактом: мы живем в ТОКАМАКе.
И тогда я решил узнать, кто контролирует эту установку, ведь от этого зависит, сколько будет существовать наша вселенная, а это вопрос не праздный. Я сделал Миролаз и прилетел сюда, нашел этот клапан и когда его открыли меня «выдуло» в супрамир. Там, наблюдая закономерности работы их ТОКАМАКа, я многое узнал, в том числе и о скорой перезагрузке реактора.
Но вернуться оказалось непросто. Момент открытия клапана отпадал, так как оттуда шел такой встречный поток, что преодолеть его мой Миролаз был не в силах. Пришлось дожидаться измерения температуры. Я пристроился на кончик супра-термометра, который, удачно, лежал на корпусе реактора, включил все прихваты и присоски и… оказался снова в нашей вселенной. Кстати говоря, подтвердилась моя версия насчет их зондов.
Но на этом мое везение закончилось. Измерение велось поблизости от этого самого клапана, а когда я отцепился, клапан был все еще открыт. Меня понесло наружу. Хорошо, что я знал об этой раковине-пещере, потому, что по моим подсчетам Миролаз не успевал пройти клапан, а это означало верную смерть. Вот я и нырнул в эту раковину, а потом написал письмо в лабораторию и, по счастью, трещина оказалась достаточно прямой, а кодированный дальинтернетный сигнал мало исказился магнитным полем, и поэтому Зенон принял мое сообщение».
– На самом деле это супервезение, шеф! – не согласился я. – Вы узнали много ценного, вы живы, и мы прилетели сюда и спасли вас, разве это не везение?
– Я думаю, Зенон прав, – поддержал меня Ильин в периоде.
– Ну, тогда будем считать это полным везением и продолжим наши славные деяния на пользу нашей вселенной, – пошутил Иванов. – И начнем с письма в нашу лабораторию, которая, по сути, является нашей базой.
– Шеф, можно этим займусь я?
– Давай, Зенон, у тебя отлично выходит.
– А теперь нужен пилот для Миролаза-1. Там всего одно место, и предупреждаю, что вскоре мы разделимся. Ведь нам предстоит интересная операция: мы должны продолжить экспедицию и попасть за пределы ТОКАМАКа. Сделать это можно только одним способом: прожечь раковину-пещеру до конца. Тогда нас выдует наружу, ведь у нас нет времени ждать, когда снова сработает клапан. Там особые условия, все пространство насыщено движущимися холодными телами гигантских размеров, это аналог нашего воздуха и наших молекул. Наши Миролазы имеют систему уклонения именно от таких объектов, но все равно следует быть внимательным: столкновение с их молекулой никому из нас не понравится.
– Я тут осмотрел Миролаз-1, – подал голос Агент, – и вот что хочу предложить: Миролаз-1 поведем мы с Кришной. Я все предусмотрел. Там одно место пилота и одно спальное место, тесно конечно, но вдвоем мы сможем там разойтись, а Кришне не нужен воздух и все прочее, что нужно для человека. Зато мы дополним друг друга и будем идеальным экипажем.
– Я согласен, – сказал Кришна.
– Я рекомендую агента, думаю, он справится, – сказал Ю-Фу-Фынь.
– Тогда я вас поздравляю! Вы новый экипаж Миролаза-1! – объявил Иванов в периоде. С момента своего появления он, с общего молчаливого согласия, стал начальником экспедиции.
Тут я сел писать письмо, и вышло следующее:
Уважаемый Сергей Сергеевич.
Мы нашли Иванова в периоде и спасли его. Теперь готовимся сделать вылазку за пределы нашей вселенной. У Иванова есть план. В случае успеха, приступим к непосредственному спасению вселенной.
Секретарь экспедиции, Зенонон.
После нескольких недель стрельбы мы смогли проделать отверстие в супра-мир, а едва оно появилось, как поднялся легкий ветерок. Миролаз-2 плыл по нему первым, а Сидоров лихорадочно целился и стрелял, стараясь раз за разом, сделать выходное отверстие как можно шире. Всем нам не улыбалось застрять на самом выходе.
– Сейчас мы создали утечку материи нашей вселенной в супрамир, – сказал генерал. – Чем это грозит?
– По моим примерным предварительным оценкам наша вселенная может прореагировать на один процент быстрее, а эти из супрамира могут вообще не заметить эту утечку. Но я надеюсь, что заметят, ведь это входит в наши планы.
– Пока мы еще можем сопротивляться этому ветерку, всем людям срочно отправится в капсулы. Сидоров посадите лучшего стрелка из вашего спецназа за бластер, да поставьте задачу. Зенон, теперь ты первый пилот.
Как только все легли в заморзку, робот-спецназовец продолжил работу Сидорова. Выстрел, другой, третий…
––––––––––––––––––––
* Это научный факт, очень не убедительно объясняемый с позиций гипотезы Большого взрыва. Зато отлично объясненный Ивановым в периоде тем, что это детали термоядерного реактора, которые вдвигают и выдвигают обратно хозяева нашего ТОКАМАКа. Законы физики при этом не нарушаются, так как скоростям их перемещения в супра-мире соответствуют обычные до световые скорости. Так что никакой мистики в этом нет: просто следует пересчитать их сверхсветовые скорости в нашей вселенной на до световые скорости в их вселенной. Ученые для этого пользуются теорией «Вложенных вселенных» изобретенной на заре цивилизации уважаемым в узких научных кругах Фурнье Д’Альба.
И тут нас сорвало с места. Ни чай с кофеем, ни бутерброды не пострадали, так как завтрак уже прошел, а обед еще не наступил, да и не мог наступить, потому, что все кто обедает в заморозке лежали. Пострадали только мы. Хотя все, даже железяки Сидорова, были пристегнуты ремнями безопасности, но перегрузка была такая, что даже роботы едва не отключились. Миролаз вилял из стороны в сторону на автопилоте, но это вовсе не походило на гравитационно-уравновешенную траекторию, которую в это время я вспоминал с удовольствием. Была жуткая болтанка, и корабль почти перестал управляться. Крепления скрипели и повизгивали тем противным визгом, когда металл трется по металлу, когда отпускаются гайки и изгибаются сварные швы, угрожая появлением трещин.
Я сидел в кресле первого пилота и никак не мог сориентироваться. Вдруг перед Миролазом возникла огромная поверхность, завыла тревога, но я сразу взял управление на себя и ударил по тормозам. Тормозные дюзы успели сработать, и тут же почувствовал, что нас трусит еще больше. Я вообще-то ожидал удар, но по счастью его не последовало, мы как будто прошли сквозь то, обо что должны были разбиться. Постепенно вибрация уменьшилась, впрочем, как и скорость.
– Где это мы? – спросил я вслух, оглядывая непонятные структуры, которые появились на экране.
– Я думаю, мы уже снаружи, то есть во внешнем космосе, – раздался четкий ответ.
Только одно существо могло его дать.
– Привет Кришна! Вы там целы?
– О да, мы целы и, думаю, пора разбудить людей.
– Согласен, брат, начну-ка я с Иванова.
Через час Иванов и Агент, оба еще не отогревшиеся, спорили по видео о том, куда же мы это попали. Кришна пилотировал Миролаз-1, стараясь подойти как можно ближе к нам, но дифракции и интерференции вещества супра-мира не давали точно настроится на наш пеленг, однако Кришна каким-то образом, все же нашел нас и пошел параллельным курсом.
Тем временем, я разбудил Ильина, так приказал Иванов, и он включился в дискуссию. Результат был поразителен, они обсудили и отбросили ряд предположений и заявили, что мы находимся в биологическом теле. Я как раз занимался генералом, и он попал на самый конец высоконаучного спора, который я приводить не стану по причине сложности восприятия и понимания.
– Так мы что, угодили в местное животное? – спросил генерал.
– Скорее в местного инженера, сотрудника электростанции, – отвечал Иванов, – причем, прежде чем попасть сюда мы прошли через несколько небольших, по меркам супра-мира, твердых тел, если судить по записи с внешних камер, вероятно стеклянных, а это наводит на мысль о системе линз. А система линз – это объектив, возможно фотоаппарат, возможно микроскоп.
– Получается, что этот «парень» заметил утечку, которую устроили мы и хотел ее рассмотреть под микроскопом? – спросил Ю-Фу-Фынь.
– Очень может быть, что ты прав, отвечал Иванов.
– Тогда мы попали ему в глаз, и может он ослепнуть!
– На счет глаза, скорее всего ты тоже прав, но он не ослепнет, мы слишком маленькие. По меркам этого «парня» – мы микро-нанороботы.
– Стоп, я кое-чего не понимаю! – Неожиданно выступил Ильин. – Если мы прошли почти без сопротивления, по крайней мере, без столкновения, через объектив и попали в глаз местного инженера, то мы, значит, спокойно прошли внутри кристаллической решетки, то есть мы лавировали между атомами. А это значит, что мы и правда микро-нанороботы в этом мире. Но тогда почему мы не прошли стенку реактора таким способом, почему уважаемый Иванов сидел внутри той раковины-пещеры и ждал нашей помощи?
– Все очень просто, мой молодой друг. Эти, из супра-мира, пропитали все материалы, из которых сделана оболочка ТОКАМАКа каким-то квантовым полимером, который на восемьдесят процентов заделал объем кристаллической решетки. Остальное перекрывали тепловые колебания самих атомов основного материала. Вот и выбирайся, как хочешь.
– Это что-то вроде упрочнения поверхности композитными материалами?
– Удачное сравнение, Ильин.
– Хватит теоретизировать! – надавил Ю-Фу-Фынь, – давайте лучше решим, что дальше делать будем.
– Генерал прав, – согласился Ильин. – Нам медлить ни к чему, а то еще местная иммунная система на нас набросится. Это сильно может осложнить нам жизнь. Я предлагаю вот что: тут помимо списка Иванова я прихватил универсальный переводчик, ну, во всяком случае, он до сих пор переводил и не подводил, так что мы думаем, что он универсальный. Можем подсоединиться к слуховому нерву этого супра-парня.
– Хорошая идея, – заметил Иванов. – Но у меня тоже есть план: я думаю, что этому супра-парню надо подкинуть идею давно реализованную в наших ТОКАМАКах.
– Что за идея? – подал голос Агент, который уже пристыковался и снова был с нами.
– Наши реакторы не надо останавливать, выгружать и загружать. Они работают по непрерывному циклу. Вот это я и хочу подсказать им.
– Но возникает масса проблем. Как мы им доведем эту информацию? Как они на это отреагируют, может, пошлют нас куда подальше. И все равно, чтобы переделать их реактор – его придется остановить.
– Вы правы Агент, и с этим надо что-то делать. Вот Ильин предлагает решение первой проблемы. Что касается убедить их модернизировать реактор, то над этим следует подумать, как убедить или запугать. А что делать? Я думаю, стоит подключиться к его зрительному нерву, и мы получим на мониторах картину, которую видит он. Тогда мы сможем узнать, нет ли тут другого ТОКАМАКа, который мог бы послужить нам вселенной. А то за их атомами и молекулами их мир никак не разглядишь.
– Тогда нам снова стоит разделиться. Я и Кришна на Миролазе-1 отправимся искать зрительные нервы. Только вот как быть со связью: вряд ли внутри организма связь будет приемлемой.
– Я надеюсь, у нас имеется оптоволоконный кабель, я ведь просил прихватить побольше.
– Да, – отвечал я, – кабеля хватит протянуть от уха к глазу, и не один раз.
– Хорошо, что вы предусмотрели даже инженера. Я думаю, стоит начать с глаза, – предложил Ильин. – Это позволит нам увидеть среду обитания супра-парня, и легче понять, что он такое и с кем мы имеем дело. Тем более что мы находимся где-то поблизости от зрительного нерва.
– Я тоже хотел это предложить, – согласился Иванов.
– В таком случае, за работу, – приказал Ю-Фу-Фынь, он часто забывал, что имеет дело не с военными.
Работа закипела. Нам с Кришной досталась самая опасная ее часть: нам предстояло выйти в «организм», как пошутил Агент. Но надо же было кому-то установить внешние узлы связи на Миролазах, закрепить оптоволокно, поставить саморазматывающуюся катушку с кабелем. Самую грубую работу выполнил Агент при помощи манипуляторов Миролаза-2, но эти громадины не могли заменить нас и наши высокоточные манипуляторы.
Это хорошо, что у нас корпуса герметичные и очень прочные, поэтому мы смогли выдержать давление внешней среды и сохранили работоспособность. Такое не под силу ни одному скафандру, а значит людям выход в «организм» категорически противопоказан.
Пока мы занимались всем этим, Иванов, Ильин и Агент занимались сканированием супра-парня с целью обнаружить, где у него находятся важнейшие органы. В первую очередь искали глаза и уши. Так что, к тому времени, когда мы, грязные от какой-то слизи, вошли в шлюз, они уже представляли в общих чертах истинную структуру организма супра-парня. Иванов по полной программе набрал биометрического материала с наших корпусов для анализа и сравнения с теми данными, которые ему были известны по нашему миру. Остатки противной слизи смыла установка дезинфекции…
Они исследовали всю эту гадость и обнаружили, что супра-парень очень похож на нас, нет не на роботов, а на людей. И это было самое удивительное открытие. Различия были, но не принципиального характера.
– И создал бог человека по образу и подобию своему, – процитировал Сидоров, который неожиданно оказался если не верующим, то, по крайней мере, хорошо знакомым с библейскими текстами.
Этот факт меня поразил чрезвычайно. Но после, задумавшись, я пришел к выводу, что при его интеллекте и его работе, должен же он иметь какую-то отдушину кроме водки. Я дистанционно подсоединился к Кришне и нашел у него поддержку своим мыслям. Мой брат счел ситуацию очень логичной и даже выразил сочувствие сержанту, который, на его взгляд, выполнял нужную и необходимую работу на благо общества, а без моральной опоры, наверное, давно бы сошел с катушек.
Но оставим религиозный диспут в стороне. Факт был на лицо: этот парень оказался чуть ли не точной копией нас, конечно, я имею в виду людей. Вот и задумайся, откуда такое сходство, и случайно ли оно.
– Маловероятно, что такое количество частиц на разных планах и уровнях бытия, собралось в две практически идентичных формы, – сказал Ильин.
– Я думаю, что существует некая программа, которая пронизывает как супра-мир, так инфра-мир, – сказал Агент, – а возможно и все миры, если таковые существуют.
– Что ж коллеги, возможно, вы правы, – согласился Иванов в периоде, – и эта загадка ждет своего исследователя. Но нам, однако, следует придерживаться плана. А поэтому я сейчас определю пеленг на зрительный нерв, раз мы находимся в глазу, он должен быть неподалеку…
Удивительные вещи мы увидели, когда подсоединились. Сначала мы увидели ту дырку, которую сами пробили в клапане, видимо ее и правда рассматривали через мощнейшую оптику. Потом супра-парень развернулся, и перед нами предстала грандиозная картина: коридор с двумя рядами огромных ТОКАМАКов по его сторонам, уходящими в бесконечность. Никто не остался равнодушным, даже у нас с Кришной сперло дыхание, хотя, конечно, это образное выражение, ведь мы не дышим, но зато чувства у нас есть, и их гораздо больше, чем у людей, благодаря Иванову, который нас сконструировал такими продвинутыми.
Казалось, это продолжалось целую вечность. Но, потом он развернулся в сторону нашего родного реактора. И этот взгляд поверг всех в ужас: перед нами была старая убитая развалина.
– И это наша вселенная?! – вырвалось у меня.
– Этот ТОКАМАК не жилец, смотрите, сколько раз его латали по крупному. Наверное, он один из самых старых в этом огромном зале, – сказал Иванов. – Такой годится только в металлолом.
– Нам как можно скорее надо предупредить всех, и устроить срочную эвакуацию жителей нашей вселенной, – предложил Ильин в периоде.
– Вот только одним Миролазом на сотню человек много не эвакуируешь! – добавил Агент.
– Давайте срочно устроим переговоры с этим супра-парнем, – предложил генерал, – стоит выяснить его позицию. Вдруг он нам захочет помочь, или наоборот – его придется заставлять силой. Одно ясно, что без его помощи нам придется туго.
– А вдруг у нас совсем не осталось времени, и этот реактор завтра остановят и пустят на слом? – сказал я.
– Тогда я согласен с генералом, – сказал Иванов в периоде, – нам стоит выяснить истину как можно скорее. Только так можно принять правильное решение. Поэтому закрепим как можно надежнее внешний узел связи на зрительном нерве и вперед, к правому уху, ведь это правый глаз и к правому уху много ближе, чем к левому.
Снова пришлось нам с Кришной выходить в «организм». Конечно, операция была проще и короче, но в шлюз мы попали не мене грязными, а мы хоть и роботы, а очень чистоплотные. После этого, Иванов рассчитал новый курс: кратчайший путь к слуховому нерву.
И мы пошли не слишком быстро, пробивая дорогу бластером, где это было необходимо. Ильин успокоил всех нас, что это не опасно для супра-парня, так как повреждения незначительны, и мы не стреляем в нервы и сосуды, а если что и повреждаем, так бластер края ран заваривает, так что туда инфекция не попадет и кровотечение не возникнет.
Работа была тупая и монотонная, наши по очереди садились за пульт управления бластером. А тем, кто плохо понимал в микробиологии, пришлось сперва постоять рядом, выслушивая объяснения, чтобы ненароком не перерезать что-то важное. К тому моменту, когда мы вышли во внутреннее ухо, все настрелялись и устали так, что падали с ног. Только мы с Кришной были неутомимы.
Любые критика и комментарии всячески приветствуются.
Оглавление:
Глава седьмая – Свободу Иванову
– Ну вот, наклюкались вояки! – пошутил Ильин. – А что у нас с зарядом? Ого, полный заряд. Зенон, я сейчас выстрелю, вон по тому выступу, но у нас будет приличная отдача, ведь масса Миролаза не соответствует массе линкора. Короче, нас станет толкать или разворачивать, так что вся надежда на тебя и автопилот.
– Понял, сейчас сяду в кресло пилота и постараюсь скомпенсировать отдачу. Я готов! Можешь стрелять.
Короткая, наносекундная вспышка слегка дернула Миролаз. Мое вмешательство не потребовалось – сработала система автопилота, которая стабилизировала наш корабль.
– Таких выстрелов надо штук пятьсот, – прикинул в уме Ильин. – Так что настреляемся вдоволь, и мне и Сидорову хватит.
Он оказался прав. В течение ближайшей недели всем до тошноты надоела стрельба. Гвоздем программы был Сидоров, который, бесспорно, был лучшим стрелком. Он с удовольствием обучал стрельбе всех желающих. Хорошую меткость показал Ю-Фу-Фынь, но Ильин, хотя и не военный, да еще и очкарик, значительно превзошел его. Дали пальнуть и мне, и Кришне, и он показал такой класс, что вплотную приблизился к Сидорову.
Результатом этой артподготовки были десятки расплесканных чашек с чаем и кофе, и не меньшее количество упавших бутербродов, безвозвратно погибших, так как падали они по закону бутерброда: намазкой вниз! К тому моменту, когда оставался последний, самый ответственный, десяток выстрелов, нам всем надоело до чертиков. Эти выстрелы Ю-Фу-Фынь приказал сделать Сидорову, но у него дрожали руки от переутомления. Он с надеждой заглянул в глаза генерала, но тщетно: хотя Ю-Фу-Фынь явно понял, чего он хочет, но соответствующую команду мне он не отдал. И тогда, с согласия руководства, за дело взялся Кришна.
Иванова предупредили о начале решающего этапа, и он загнал свой Миролаз в самый дальний угол и прицепился присосками к стенке. А Сидорова отправили спать. Эх, слаб человек, хотя во многих видах деятельности все еще превосходит роботов, но без сна обходиться не может, и тут ничего поделать нельзя.
А Кришна замечательно справился, причем не за десять расчетных выстрелов, а всего за девять, и, поставив этот рекорд, обогнал Сидорова. Результаты подсчитывал по какой-то хитрой формуле Ильин.
Напряженное ожидание после девятого выстрела было прервано радостным воплем Иванова:
– Свобода! Я жив! Больше не стреляйте!
– Я тоже рад, – Кришна оставил пульт управления бластером и перешел к передатчику. – Все, больше не стреляем. Выбирайтесь оттуда, шеф.
Конечно, Иванов не мог вылететь из своей раковины-пещеры на гипердрайвах, уж слишком там много было острых углов и оплавленных мест от бластера, из которых росли импровизированные сталактиты разорванных супра-химических связей. Пришлось идти на планетарной тяге, а это заняло почти день. А потом еще пришлось стыковаться, впрочем, это, практически полностью сделали автопилоты.
И вот наступил момент, когда Иванов в периоде собственной персоной выбрался из шлюза. Долгое сидение в одноместном Миролазе, похоже, ему не повредило. Был он как всегда подвижен, не смотря на свою полноту и рост выше среднего. Его доброе круглое лицо выражало радость при виде друзей.
Он широко раскинул свои мускулистые руки и, улыбаясь, двинулся навстречу генералу. И Ю-Фу-Фынь, на правах старого друга принял его в свои объятья, а точнее, утонул в объятьях шефа. Потом генерал передал его Сидорову. Сидоров мало в чем уступал знаменитому академику, только живота у него не было. Когда они перестали обниматься, я представил Илью моему шефу.
– Это и есть ваш спаситель, без него мы такой хороший Миролаз сделать не смогли бы.
– Благодарю, молодой человек, пожимая Илье руку, сказал Иванов.
– Ну что вы, я только выполнил свой долг как гражданин, и следовал замечательному примеру, который вы сами подаете многим вашим последователям.
Теперь очередь дошла и до нас с Кришной. Правда, меня шеф отметил особо:
– Если бы не ты, Зенон, то сидеть мне там до конца дней. Молодец, что тревогу поднял и нужных людей нашел, – и он обнял и меня впервые за двадцать лет.
Мое осознание едва не растаяло, и я в ответ осторожно обнял его всеми манипуляторами.
– И еще прости, что не предупредил тебя об отлете, очень уж хотелось поскорее выяснить, прав ли я. Ведь однажды я уже ошибался. А научный мир жесток: ошибок не прощает. Поэтому и поспешил, думал туда и обратно, никто и не заметит.
– Шеф, сказал я, – в следующий раз берите меня с собой.
– Хорошо. Но все же, кто-то нужен и в лаборатории. А иначе, случись что, кто тревогу поднимет и спасет меня.
Меня прямо отпустило, а то это дело уже попахивало дискриминацией роботов. Последним подошел Агент и скромно поздравил с прибытием на борт. Только после этого, мне полегчало окончательно. Приветствия продолжались около получаса, а мы с Кришной обеспечили всех чаем и кофе. Иванов, соскучившийся по нормальной еде, что не удивительно после стольких месяцев на саморазогревающихся концентратах, раз за разом просил добавки.
– Как тебя туда занесло? – спросил Ю-Фу-Фынь.
– Иван Иванович, а как вы догадались, что мы живем в ТОКАМАКе? – задал свой вопрос Ильин в периоде.
– На самом деле оба эти вопроса связаны между собой, – ответил Иванов в периоде.– А вышло все так:
«Давно известно, что на границе видимости наших сверхмощных телескопов, в зонах теоретически максимально приближенных к краю вселенной наблюдаются странные вещи. С одной стороны – материя в нашей вселенной двигается со скоростями меньше скорости света. А с другой – мы наблюдаем ряд гигантских зон, где огромные массы материи на огромных пространствах движутся со скоростями, превышающими скорости света. Превышение составляет – от двух с половиной раз в самых медленных местах, до двадцати раз – в самых быстрых*.
Я, конечно, ознакомился с трудами академиков, объяснявших это некими зрительными проекциями материи, которая якобы движется с нормальной скоростью, то есть с до световой. Но строя такие проекции, не смог получить результат, на который ссылались эти ученые мужи.
Тогда я предположил, что это инородная материя из некого пространства, где действуют другие законы физики и, как следствие, там такие скорости движения являются обычным делом. Я почти успокоился и далее предположил, что это контакт с соседней вселенной и ее материя смешивается с нашей.
Но после мне пришла в голову мысль, что если бы это было так, то прорывы их материи в нашу вселенную носили бы повсеместный характер. Тогда мы бы наблюдали не точечные объекты, а, несмотря их гигантские размеры, эти аномалии не так уж велики по отношению к размерам нашей вселенной, а сплошную волну смешения материй – своего рода сплошную переходную зону, в которой обе вселенных смешиваются.
Вот тогда-то я понял, что на самом деле существует некая «силовая граница» между нашими вселенными, а быстрая материя – это следы зондов из другой вселенной. Ну, а так как я знаю конструкцию наших установок термоядерного синтеза, то постепенно, перебирая всякие варианты, я однажды нашел некую аналогию происходящего на границе вселенной с работой наших ТОКАМАКов.
Эти установки содержат в себе сгусток плазмы, окруженный силовым электромагнитным полем, чем вам не «силовая граница»! Они так же имеют ряд зондов, термометров, клапанов для регулировки давления, систему загрузки-выгрузки. А, как известно, если отбросить все, что удалось проверить, остается тот единственный вариант, который и есть истина. Короче говоря, однажды я сравнил скорости движения плазмы и работу клапанной и терморегулирующей системы наших ТОКАМАКов, пересчитал масштаб для супра-мира. И оказался перед фактом: мы живем в ТОКАМАКе.
И тогда я решил узнать, кто контролирует эту установку, ведь от этого зависит, сколько будет существовать наша вселенная, а это вопрос не праздный. Я сделал Миролаз и прилетел сюда, нашел этот клапан и когда его открыли меня «выдуло» в супрамир. Там, наблюдая закономерности работы их ТОКАМАКа, я многое узнал, в том числе и о скорой перезагрузке реактора.
Но вернуться оказалось непросто. Момент открытия клапана отпадал, так как оттуда шел такой встречный поток, что преодолеть его мой Миролаз был не в силах. Пришлось дожидаться измерения температуры. Я пристроился на кончик супра-термометра, который, удачно, лежал на корпусе реактора, включил все прихваты и присоски и… оказался снова в нашей вселенной. Кстати говоря, подтвердилась моя версия насчет их зондов.
Но на этом мое везение закончилось. Измерение велось поблизости от этого самого клапана, а когда я отцепился, клапан был все еще открыт. Меня понесло наружу. Хорошо, что я знал об этой раковине-пещере, потому, что по моим подсчетам Миролаз не успевал пройти клапан, а это означало верную смерть. Вот я и нырнул в эту раковину, а потом написал письмо в лабораторию и, по счастью, трещина оказалась достаточно прямой, а кодированный дальинтернетный сигнал мало исказился магнитным полем, и поэтому Зенон принял мое сообщение».
– На самом деле это супервезение, шеф! – не согласился я. – Вы узнали много ценного, вы живы, и мы прилетели сюда и спасли вас, разве это не везение?
– Я думаю, Зенон прав, – поддержал меня Ильин в периоде.
– Ну, тогда будем считать это полным везением и продолжим наши славные деяния на пользу нашей вселенной, – пошутил Иванов. – И начнем с письма в нашу лабораторию, которая, по сути, является нашей базой.
– Шеф, можно этим займусь я?
– Давай, Зенон, у тебя отлично выходит.
– А теперь нужен пилот для Миролаза-1. Там всего одно место, и предупреждаю, что вскоре мы разделимся. Ведь нам предстоит интересная операция: мы должны продолжить экспедицию и попасть за пределы ТОКАМАКа. Сделать это можно только одним способом: прожечь раковину-пещеру до конца. Тогда нас выдует наружу, ведь у нас нет времени ждать, когда снова сработает клапан. Там особые условия, все пространство насыщено движущимися холодными телами гигантских размеров, это аналог нашего воздуха и наших молекул. Наши Миролазы имеют систему уклонения именно от таких объектов, но все равно следует быть внимательным: столкновение с их молекулой никому из нас не понравится.
– Я тут осмотрел Миролаз-1, – подал голос Агент, – и вот что хочу предложить: Миролаз-1 поведем мы с Кришной. Я все предусмотрел. Там одно место пилота и одно спальное место, тесно конечно, но вдвоем мы сможем там разойтись, а Кришне не нужен воздух и все прочее, что нужно для человека. Зато мы дополним друг друга и будем идеальным экипажем.
– Я согласен, – сказал Кришна.
– Я рекомендую агента, думаю, он справится, – сказал Ю-Фу-Фынь.
– Тогда я вас поздравляю! Вы новый экипаж Миролаза-1! – объявил Иванов в периоде. С момента своего появления он, с общего молчаливого согласия, стал начальником экспедиции.
Тут я сел писать письмо, и вышло следующее:
Уважаемый Сергей Сергеевич.
Мы нашли Иванова в периоде и спасли его. Теперь готовимся сделать вылазку за пределы нашей вселенной. У Иванова есть план. В случае успеха, приступим к непосредственному спасению вселенной.
Секретарь экспедиции, Зенонон.
После нескольких недель стрельбы мы смогли проделать отверстие в супра-мир, а едва оно появилось, как поднялся легкий ветерок. Миролаз-2 плыл по нему первым, а Сидоров лихорадочно целился и стрелял, стараясь раз за разом, сделать выходное отверстие как можно шире. Всем нам не улыбалось застрять на самом выходе.
– Сейчас мы создали утечку материи нашей вселенной в супрамир, – сказал генерал. – Чем это грозит?
– По моим примерным предварительным оценкам наша вселенная может прореагировать на один процент быстрее, а эти из супрамира могут вообще не заметить эту утечку. Но я надеюсь, что заметят, ведь это входит в наши планы.
– Пока мы еще можем сопротивляться этому ветерку, всем людям срочно отправится в капсулы. Сидоров посадите лучшего стрелка из вашего спецназа за бластер, да поставьте задачу. Зенон, теперь ты первый пилот.
Как только все легли в заморзку, робот-спецназовец продолжил работу Сидорова. Выстрел, другой, третий…
––––––––––––––––––––
* Это научный факт, очень не убедительно объясняемый с позиций гипотезы Большого взрыва. Зато отлично объясненный Ивановым в периоде тем, что это детали термоядерного реактора, которые вдвигают и выдвигают обратно хозяева нашего ТОКАМАКа. Законы физики при этом не нарушаются, так как скоростям их перемещения в супра-мире соответствуют обычные до световые скорости. Так что никакой мистики в этом нет: просто следует пересчитать их сверхсветовые скорости в нашей вселенной на до световые скорости в их вселенной. Ученые для этого пользуются теорией «Вложенных вселенных» изобретенной на заре цивилизации уважаемым в узких научных кругах Фурнье Д’Альба.
Глава восьмая – Вдоль по организму
И тут нас сорвало с места. Ни чай с кофеем, ни бутерброды не пострадали, так как завтрак уже прошел, а обед еще не наступил, да и не мог наступить, потому, что все кто обедает в заморозке лежали. Пострадали только мы. Хотя все, даже железяки Сидорова, были пристегнуты ремнями безопасности, но перегрузка была такая, что даже роботы едва не отключились. Миролаз вилял из стороны в сторону на автопилоте, но это вовсе не походило на гравитационно-уравновешенную траекторию, которую в это время я вспоминал с удовольствием. Была жуткая болтанка, и корабль почти перестал управляться. Крепления скрипели и повизгивали тем противным визгом, когда металл трется по металлу, когда отпускаются гайки и изгибаются сварные швы, угрожая появлением трещин.
Я сидел в кресле первого пилота и никак не мог сориентироваться. Вдруг перед Миролазом возникла огромная поверхность, завыла тревога, но я сразу взял управление на себя и ударил по тормозам. Тормозные дюзы успели сработать, и тут же почувствовал, что нас трусит еще больше. Я вообще-то ожидал удар, но по счастью его не последовало, мы как будто прошли сквозь то, обо что должны были разбиться. Постепенно вибрация уменьшилась, впрочем, как и скорость.
– Где это мы? – спросил я вслух, оглядывая непонятные структуры, которые появились на экране.
– Я думаю, мы уже снаружи, то есть во внешнем космосе, – раздался четкий ответ.
Только одно существо могло его дать.
– Привет Кришна! Вы там целы?
– О да, мы целы и, думаю, пора разбудить людей.
– Согласен, брат, начну-ка я с Иванова.
Через час Иванов и Агент, оба еще не отогревшиеся, спорили по видео о том, куда же мы это попали. Кришна пилотировал Миролаз-1, стараясь подойти как можно ближе к нам, но дифракции и интерференции вещества супра-мира не давали точно настроится на наш пеленг, однако Кришна каким-то образом, все же нашел нас и пошел параллельным курсом.
Тем временем, я разбудил Ильина, так приказал Иванов, и он включился в дискуссию. Результат был поразителен, они обсудили и отбросили ряд предположений и заявили, что мы находимся в биологическом теле. Я как раз занимался генералом, и он попал на самый конец высоконаучного спора, который я приводить не стану по причине сложности восприятия и понимания.
– Так мы что, угодили в местное животное? – спросил генерал.
– Скорее в местного инженера, сотрудника электростанции, – отвечал Иванов, – причем, прежде чем попасть сюда мы прошли через несколько небольших, по меркам супра-мира, твердых тел, если судить по записи с внешних камер, вероятно стеклянных, а это наводит на мысль о системе линз. А система линз – это объектив, возможно фотоаппарат, возможно микроскоп.
– Получается, что этот «парень» заметил утечку, которую устроили мы и хотел ее рассмотреть под микроскопом? – спросил Ю-Фу-Фынь.
– Очень может быть, что ты прав, отвечал Иванов.
– Тогда мы попали ему в глаз, и может он ослепнуть!
– На счет глаза, скорее всего ты тоже прав, но он не ослепнет, мы слишком маленькие. По меркам этого «парня» – мы микро-нанороботы.
– Стоп, я кое-чего не понимаю! – Неожиданно выступил Ильин. – Если мы прошли почти без сопротивления, по крайней мере, без столкновения, через объектив и попали в глаз местного инженера, то мы, значит, спокойно прошли внутри кристаллической решетки, то есть мы лавировали между атомами. А это значит, что мы и правда микро-нанороботы в этом мире. Но тогда почему мы не прошли стенку реактора таким способом, почему уважаемый Иванов сидел внутри той раковины-пещеры и ждал нашей помощи?
– Все очень просто, мой молодой друг. Эти, из супра-мира, пропитали все материалы, из которых сделана оболочка ТОКАМАКа каким-то квантовым полимером, который на восемьдесят процентов заделал объем кристаллической решетки. Остальное перекрывали тепловые колебания самих атомов основного материала. Вот и выбирайся, как хочешь.
– Это что-то вроде упрочнения поверхности композитными материалами?
– Удачное сравнение, Ильин.
– Хватит теоретизировать! – надавил Ю-Фу-Фынь, – давайте лучше решим, что дальше делать будем.
– Генерал прав, – согласился Ильин. – Нам медлить ни к чему, а то еще местная иммунная система на нас набросится. Это сильно может осложнить нам жизнь. Я предлагаю вот что: тут помимо списка Иванова я прихватил универсальный переводчик, ну, во всяком случае, он до сих пор переводил и не подводил, так что мы думаем, что он универсальный. Можем подсоединиться к слуховому нерву этого супра-парня.
– Хорошая идея, – заметил Иванов. – Но у меня тоже есть план: я думаю, что этому супра-парню надо подкинуть идею давно реализованную в наших ТОКАМАКах.
– Что за идея? – подал голос Агент, который уже пристыковался и снова был с нами.
– Наши реакторы не надо останавливать, выгружать и загружать. Они работают по непрерывному циклу. Вот это я и хочу подсказать им.
– Но возникает масса проблем. Как мы им доведем эту информацию? Как они на это отреагируют, может, пошлют нас куда подальше. И все равно, чтобы переделать их реактор – его придется остановить.
– Вы правы Агент, и с этим надо что-то делать. Вот Ильин предлагает решение первой проблемы. Что касается убедить их модернизировать реактор, то над этим следует подумать, как убедить или запугать. А что делать? Я думаю, стоит подключиться к его зрительному нерву, и мы получим на мониторах картину, которую видит он. Тогда мы сможем узнать, нет ли тут другого ТОКАМАКа, который мог бы послужить нам вселенной. А то за их атомами и молекулами их мир никак не разглядишь.
– Тогда нам снова стоит разделиться. Я и Кришна на Миролазе-1 отправимся искать зрительные нервы. Только вот как быть со связью: вряд ли внутри организма связь будет приемлемой.
– Я надеюсь, у нас имеется оптоволоконный кабель, я ведь просил прихватить побольше.
– Да, – отвечал я, – кабеля хватит протянуть от уха к глазу, и не один раз.
– Хорошо, что вы предусмотрели даже инженера. Я думаю, стоит начать с глаза, – предложил Ильин. – Это позволит нам увидеть среду обитания супра-парня, и легче понять, что он такое и с кем мы имеем дело. Тем более что мы находимся где-то поблизости от зрительного нерва.
– Я тоже хотел это предложить, – согласился Иванов.
– В таком случае, за работу, – приказал Ю-Фу-Фынь, он часто забывал, что имеет дело не с военными.
Работа закипела. Нам с Кришной досталась самая опасная ее часть: нам предстояло выйти в «организм», как пошутил Агент. Но надо же было кому-то установить внешние узлы связи на Миролазах, закрепить оптоволокно, поставить саморазматывающуюся катушку с кабелем. Самую грубую работу выполнил Агент при помощи манипуляторов Миролаза-2, но эти громадины не могли заменить нас и наши высокоточные манипуляторы.
Это хорошо, что у нас корпуса герметичные и очень прочные, поэтому мы смогли выдержать давление внешней среды и сохранили работоспособность. Такое не под силу ни одному скафандру, а значит людям выход в «организм» категорически противопоказан.
Пока мы занимались всем этим, Иванов, Ильин и Агент занимались сканированием супра-парня с целью обнаружить, где у него находятся важнейшие органы. В первую очередь искали глаза и уши. Так что, к тому времени, когда мы, грязные от какой-то слизи, вошли в шлюз, они уже представляли в общих чертах истинную структуру организма супра-парня. Иванов по полной программе набрал биометрического материала с наших корпусов для анализа и сравнения с теми данными, которые ему были известны по нашему миру. Остатки противной слизи смыла установка дезинфекции…
Они исследовали всю эту гадость и обнаружили, что супра-парень очень похож на нас, нет не на роботов, а на людей. И это было самое удивительное открытие. Различия были, но не принципиального характера.
– И создал бог человека по образу и подобию своему, – процитировал Сидоров, который неожиданно оказался если не верующим, то, по крайней мере, хорошо знакомым с библейскими текстами.
Этот факт меня поразил чрезвычайно. Но после, задумавшись, я пришел к выводу, что при его интеллекте и его работе, должен же он иметь какую-то отдушину кроме водки. Я дистанционно подсоединился к Кришне и нашел у него поддержку своим мыслям. Мой брат счел ситуацию очень логичной и даже выразил сочувствие сержанту, который, на его взгляд, выполнял нужную и необходимую работу на благо общества, а без моральной опоры, наверное, давно бы сошел с катушек.
Но оставим религиозный диспут в стороне. Факт был на лицо: этот парень оказался чуть ли не точной копией нас, конечно, я имею в виду людей. Вот и задумайся, откуда такое сходство, и случайно ли оно.
– Маловероятно, что такое количество частиц на разных планах и уровнях бытия, собралось в две практически идентичных формы, – сказал Ильин.
– Я думаю, что существует некая программа, которая пронизывает как супра-мир, так инфра-мир, – сказал Агент, – а возможно и все миры, если таковые существуют.
– Что ж коллеги, возможно, вы правы, – согласился Иванов в периоде, – и эта загадка ждет своего исследователя. Но нам, однако, следует придерживаться плана. А поэтому я сейчас определю пеленг на зрительный нерв, раз мы находимся в глазу, он должен быть неподалеку…
Удивительные вещи мы увидели, когда подсоединились. Сначала мы увидели ту дырку, которую сами пробили в клапане, видимо ее и правда рассматривали через мощнейшую оптику. Потом супра-парень развернулся, и перед нами предстала грандиозная картина: коридор с двумя рядами огромных ТОКАМАКов по его сторонам, уходящими в бесконечность. Никто не остался равнодушным, даже у нас с Кришной сперло дыхание, хотя, конечно, это образное выражение, ведь мы не дышим, но зато чувства у нас есть, и их гораздо больше, чем у людей, благодаря Иванову, который нас сконструировал такими продвинутыми.
Казалось, это продолжалось целую вечность. Но, потом он развернулся в сторону нашего родного реактора. И этот взгляд поверг всех в ужас: перед нами была старая убитая развалина.
– И это наша вселенная?! – вырвалось у меня.
– Этот ТОКАМАК не жилец, смотрите, сколько раз его латали по крупному. Наверное, он один из самых старых в этом огромном зале, – сказал Иванов. – Такой годится только в металлолом.
– Нам как можно скорее надо предупредить всех, и устроить срочную эвакуацию жителей нашей вселенной, – предложил Ильин в периоде.
– Вот только одним Миролазом на сотню человек много не эвакуируешь! – добавил Агент.
– Давайте срочно устроим переговоры с этим супра-парнем, – предложил генерал, – стоит выяснить его позицию. Вдруг он нам захочет помочь, или наоборот – его придется заставлять силой. Одно ясно, что без его помощи нам придется туго.
– А вдруг у нас совсем не осталось времени, и этот реактор завтра остановят и пустят на слом? – сказал я.
– Тогда я согласен с генералом, – сказал Иванов в периоде, – нам стоит выяснить истину как можно скорее. Только так можно принять правильное решение. Поэтому закрепим как можно надежнее внешний узел связи на зрительном нерве и вперед, к правому уху, ведь это правый глаз и к правому уху много ближе, чем к левому.
Снова пришлось нам с Кришной выходить в «организм». Конечно, операция была проще и короче, но в шлюз мы попали не мене грязными, а мы хоть и роботы, а очень чистоплотные. После этого, Иванов рассчитал новый курс: кратчайший путь к слуховому нерву.
И мы пошли не слишком быстро, пробивая дорогу бластером, где это было необходимо. Ильин успокоил всех нас, что это не опасно для супра-парня, так как повреждения незначительны, и мы не стреляем в нервы и сосуды, а если что и повреждаем, так бластер края ран заваривает, так что туда инфекция не попадет и кровотечение не возникнет.
Работа была тупая и монотонная, наши по очереди садились за пульт управления бластером. А тем, кто плохо понимал в микробиологии, пришлось сперва постоять рядом, выслушивая объяснения, чтобы ненароком не перерезать что-то важное. К тому моменту, когда мы вышли во внутреннее ухо, все настрелялись и устали так, что падали с ног. Только мы с Кришной были неутомимы.
Любые критика и комментарии всячески приветствуются.