Жил был когда-то ученый. Исследователь, практик, в общем, деятельный человек. Имел он, как положено, свою лабораторию, где и проводил большую часть жизни. Понятно, что, так как он все свое время отдавал работе, порядком в лаборатории заниматься ем было некогда. Поэтому он нанимал лаборантов. Они записывали за ним его заметки на полях, салфетках и прочих клочках бумаги, стирали со столов пятна от кислот, мыли колбы и, вообще, старались поддерживать порядок.
Прошло время. Ученый многое изобрел, многое сделал. Большинством его разработок стали пользоваться на практике. Он уже не так много времени проводил в лаборатории, но лаборанты (ставшие со временем неплохими исполнителями) все также наводили порядок, что-то меняли, что-то переставляли с места на место.
И вот ученый женился. Работу он забросил, но своим помощникам, по старой памяти, продолжал платить. И они же сами заправляли в его лаборатории. Доводили до совершенства его открытия, вносили мелкие изменения, вычищали и правили его записи.
Время продолжало идти. Ученый давно умер, в его доме жили и работали другие люди. Только в лаборатории, где работали уже дети его помощников, все также кипела деятельность. Ничего кардинально нового, конечно, они придумать не могли, но та мелкая, нудная, но нужная работа очень помогала – тем, кто пользовался открытиями ученого мужа, тем, кто как-то был с этим связан. Но больше всего, эта работа давала самим лаборантам – у них были рабочие места и интересное занятие.
Вот только не появлялось больше открытий – некому было открывать. Нечего было править, негде было наводить порядок. Лаборатория стала работать ради лаборатории. И лаборанты постепенно перестали понимать, что их работа – лишь помощь. Они устраивали драки из-за геометрии расположения колб на полках. Ругались из-за наилучшего расположения шкафов с трудами ученого. Подолгу выясняли, каким почерком лучше вносить правки и каким цветом подчеркивать важные места в текстах.
Дошло до того, что, когда нечего больше стало делать, они начали пускать в лабораторию кого ни попадя, в надежде, что кто-нибудь из посетителей окажется талантливым ученым. Но то были лишь студенты, мелкие чиновники и прочие люди, пытавшиеся доказать себе и миру, что они – таланты. И многие вне лаборатории, воспринимали эту писанину как что-то новое и революционное. Немдурено – вся эта груда текста была идеально вымерена и рассортирована, а работы ученого – переписаны до неузнаваемости. Простые истины и законы были искажены и вывернуты, а творения новых людей – написаны легко и доступно для понимания. Оригиналы старых работ были спрятаны, им все молились, но никто не читал.
Постепенно, люди забывали, что когда-то было принято смотреть на содержание, а не на оформление. Ну, а бывшие лаборанты, которые назывались теперь новыми именами – проверщики, картинщики, печатальщики, расставляльщики и так далее, заменили собой бывших ученых и исследователей.
Все старались следовать установленным ими правилами, советоваться с ними по любой мелочи и стараться написать и оформить свои труды так, чтобы их мог понять даже ребенок.
Каста бывших лаборантов правила балом…
Прошло время. Ученый многое изобрел, многое сделал. Большинством его разработок стали пользоваться на практике. Он уже не так много времени проводил в лаборатории, но лаборанты (ставшие со временем неплохими исполнителями) все также наводили порядок, что-то меняли, что-то переставляли с места на место.
И вот ученый женился. Работу он забросил, но своим помощникам, по старой памяти, продолжал платить. И они же сами заправляли в его лаборатории. Доводили до совершенства его открытия, вносили мелкие изменения, вычищали и правили его записи.
Время продолжало идти. Ученый давно умер, в его доме жили и работали другие люди. Только в лаборатории, где работали уже дети его помощников, все также кипела деятельность. Ничего кардинально нового, конечно, они придумать не могли, но та мелкая, нудная, но нужная работа очень помогала – тем, кто пользовался открытиями ученого мужа, тем, кто как-то был с этим связан. Но больше всего, эта работа давала самим лаборантам – у них были рабочие места и интересное занятие.
Вот только не появлялось больше открытий – некому было открывать. Нечего было править, негде было наводить порядок. Лаборатория стала работать ради лаборатории. И лаборанты постепенно перестали понимать, что их работа – лишь помощь. Они устраивали драки из-за геометрии расположения колб на полках. Ругались из-за наилучшего расположения шкафов с трудами ученого. Подолгу выясняли, каким почерком лучше вносить правки и каким цветом подчеркивать важные места в текстах.
Дошло до того, что, когда нечего больше стало делать, они начали пускать в лабораторию кого ни попадя, в надежде, что кто-нибудь из посетителей окажется талантливым ученым. Но то были лишь студенты, мелкие чиновники и прочие люди, пытавшиеся доказать себе и миру, что они – таланты. И многие вне лаборатории, воспринимали эту писанину как что-то новое и революционное. Немдурено – вся эта груда текста была идеально вымерена и рассортирована, а работы ученого – переписаны до неузнаваемости. Простые истины и законы были искажены и вывернуты, а творения новых людей – написаны легко и доступно для понимания. Оригиналы старых работ были спрятаны, им все молились, но никто не читал.
Постепенно, люди забывали, что когда-то было принято смотреть на содержание, а не на оформление. Ну, а бывшие лаборанты, которые назывались теперь новыми именами – проверщики, картинщики, печатальщики, расставляльщики и так далее, заменили собой бывших ученых и исследователей.
Все старались следовать установленным ими правилами, советоваться с ними по любой мелочи и стараться написать и оформить свои труды так, чтобы их мог понять даже ребенок.
Каста бывших лаборантов правила балом…