Comments 53
А осетры точно красная рыба? Я всегда думал что красная рыба это лососи.
Ответ достойный учителя литературы. От него вся ихтиология перевернется
Собственно, здесь стоит добавить, что даже у ДВ лосося красный цвет мышц не является врождённым свойством, а появляется из-за обильного потребления криля. Соответственно, чем больше по размерам рыба (и, соответственно, старше), тем, как правило, краснее (по цвету) мясо. Например, у горбуши цвет бледно-красный, ближе к розовому, у нерки существенно краснее, а у чавычи (которая вырастает до почти двухметровых размеров) мясо ярко-красное.
Когда лосось вырастает на другой диете (например, на рыбо-фермах), то цвет мяса у него такой же, как у любой другой рыбы: белый или светло-серый. Поэтому, чтобы филе рыбы выглядело "естественней", на фермах рыбу подкармливают красителями, да ещё и, в качестве пост-обработки, докрашивают но "нужного цвета" перед продажей.
Сам факт подкрашивания не делает, конечно, аквакультуру плохой. В конце концов, сейчас почти вся еда "крашеная", но все эти красители, как правило, нейтральны и безопасны. С рыбо-фермами есть куда более серьёзные моменты, которые могут вызвать беспокойство: большая плотность "населения", малоподвижность, килограммы антибиотиков и средств против паразитов, добавляемых в корм и т.п.
Вообще слово «красный» изначально обозначало не цвет, а «красивый, хороший». В буквальном смысле это значение сохранилось в производном слове «прекрасный», то есть «очень красный». Этот же корень прослеживается и в украинском и в польском языках. Отсюда и выражения типа «весна красна», «красна девица», «красный угол» и даже «Владимир красно солнышко» с «красной площадью» (что кремль, кстати, очень долгое время был белым).
Современное, связанное с цветом, значение впервые упоминается только в XVI веке. Немало в его распространение внесли кумачевые полотна (часто красного цвета), из которых шили красные (в смысле парадно-выходные) рубахи и сарафаны.
Нерка это тоже лосось. Как и чавыча, горбуша, кижуч, голец и еще полтора десятка других.
Я видел у себя бсод, когда один "гурман в москве" спросил, почему на ДВ рыбу красят красной краской. Ведь настоящий лосось он только бледно розовый. Я тогда его сразу послал на куй, но долго не мог понять почему он так спросил. Потом оказался на рынке и увидел какую форель привыкли есть москвичи. Так вот этот бледный цвет недотянул даже до бледно-розового. И я сразу все понял. Человеку просто прислали балык копченой нерки, а он даже близко в его понимании не "красная рыба — лосось"
Заводи искусственные, обширные глубиной 1-20 см можно сделать, для размножения рыбок, в любом регионе, чтобы пополнять мальками реки. На Волге глубина в дельте 1 метр. Но для многих пород белорыбицы подойдёт и 10 см глубина "пастбищ", полей размножения, для массированного нереста наших братьев меньших. Мы, как боги, могли бы им устроить Рай на Земле. Повысить наполненность видового разнообразиеи и вывести из краснокнижия многие великолепные съедобные сорта рыб.
Спасибо, что ответили. Именно в ручьях, ручейках, и пересыхающих реках и речках возможно устраивать такие великолепные, в проекте, "лагуны"! Кислорода там много должно быть. У нас в Советском Союзе насчитывалось 10 млн километров длины рек, а всех притоков, значит, не меньше 100 млн км. Это огромный предпологаемый, в будущем, фронт работы.
Обожаю возиться в мелкой воде.
Если бы не Волга, там была бы натуральная пустыня, как в Монголии.
magazines.gorky.media/znamia/2010/4/iz-baek-perevodchika.html
Сравнение с ребенком, а особенно это “не бойтесь”, задело меня. Чего тут было бояться? Животное, понуро стоявшее на асфальте, явно недотягивало до “коня”. Это была неказистая волосатая лошадка с длинным хвостом. Стоит, ушами дергает, словно мошкару отгоняет. Хотя какая в феврале мошкара? А уж насчет “черта” и “вывороченных ноздрей” и говорить не приходится. И никакой стати, ноги мохнатые, глаза так себе, маленькие какие-то… Ни дать ни взять ершовский Конек-Горбунок.
Короче говоря, раз кто-то сомневается в моем мужестве, то самое время показать, что мы тоже не лыком шиты. Я сдержанно кивнул:
— Прокатиться так прокатиться…
Больше желающих не оказалось. В оглушительном молчании всей ватаги переводчиков я взлетел в седло и разобрал повода.
Монгол в малахае шлепнул лошадь ладонью по крупу и сообщил мне в спину:
— Тут у нас бураны случаются, но сегодня вроде спокойно.
Я не обратил на это внимания. Мне было не до того: садясь, я, похоже, от лишней прыти изрядно хрястнулся о седло и теперь старался не подать вида, насколько мне тяжело удерживаться, раскорячившись, на лошадиной спине.
Конек-Горбунок бойко застукал копытами по асфальту. Я сидел ни жив ни мертв и понимал, что долго так не продержусь. На беду, асфальт закончился, и лошадь, почуяв под ногами более привычную ей поверхность, затрусила рысцой. На мой взгляд, делать ей этого не следовало, поскольку я ее об этом не просил.
Я тихонько, чтобы не слышали оставшиеся сзади, протянул:
— Тпру-у!
Никакого внимания.
— Тпру, чтоб тебя!
Лошадь меня явно не понимала.
Мы отъехали уже порядочно, и я заорал в полную силу:
— Стой, кому говорю!
Та же реакция. Я попробовал общаться с ней еще на нескольких языках и добился только того, что после французского она, не разобравшись в сказанном, вдруг припустила совсем всерьез. Лошадь была лингвистически неграмотна.
Я вспомнил, что, если задрать ей голову, она остановится. Я принял поводья на себя, лошадь послушно подняла голову, но продолжала лететь вперед с задранной головой! Я натянул правый повод — она припустила с задранной головой направо, попробовал натянуть левый — мы понеслись налево.
И тут повалил снег. Я не знаю, откуда он взялся средь бела дня. Вернее, не могу сказать, куда подевался этот самый белый день: вокруг сделалось непроглядно, снег вдруг встал стеной, словно сдернутое с постели одеяло, притом чуть ли не вместе с травой и с каким-то сушняком, до этого мирно катавшимся по полю.
Ветер сворачивал это растрепанное растительно-снежное месиво одновременно с нескольких сторон, потом с уханьем обрушивал на меня. За мордой лошади начинались потемки. Оттуда мне навстречу, как из пушечного жерла, неслось снежное крошево, хлестало по глазам. Я ничего не видел перед собой, да уже и не пытался разглядеть: со всех сторон было одно и то же — преисподняя, конец света.
Куда я несусь? Вернее, куда несет меня это обезумевшее животное, это беспонятное чудовище? Я сидел, вцепившись застывшими руками в гриву, и молил Бога только об одном: чтобы ненароком не разжались пальцы и я не слетел наземь.
Рядом послышался слабый крик. Я повернул голову и увидел, как из темной прорвы рядом со мной высунулась лошадь, затем сидящий на ней всадник — кубинец в соломенной шляпе. С выпученными от восторга глазами он понесся со мной рядом, размахивая плеткой и что-то вопя.
— Останови-и-и! — заорал я ему. — Останови мою лошадь, чтоб ее!..
Он еще громче завопил что-то по-испански, блаженно закатывая глаза и показывая плеткой на клубящуюся стену снега.
Я понял, что погиб: кубинец явно не знал ни слова по-английски. Мои отчаянные знаки он явно принимал за выражение такого же “наслажденья битвой жизни” и, съездив по моему Горбунку плеткой, исчез так же внезапно, как и появился.
Боже ты мой, как взъярился от этого удара Конек! Мне показалось даже, что он присел на задние ноги и взвился в воздух, и мы прыгнули навстречу чему-то черному, вдруг появившемуся прямо перед нами! Я только успел пригнуться, нет — просто лечь на гриву, как мы уже врезались в это черное, и я через голову лошади полетел куда-то, зная, чувствуя, что это конец, что вот сейчас…
И с головой зарылся в сено.
Господи! Оказалось, мы влетели в конюшню. Умный Горбунок! Прекрасный Горбунок! И я молодец, что в гриву в последний момент зарылся: иначе бы грохнулся о притолоку — и нет Русакова. А тут никто моего позора не видел и ничего не узнает.
Через десять минут, отряхнувшись, я вышел из конюшни. Бурана не было и в помине. Снова светило солнце. Неряшливый снег лежал на земле. Кое-где уже посверкивали лужицы. Я шел небрежной походкой на подламывающихся ногах и вел за собой Горбунка. Он смирно смотрел на меня из-под мохнатых ресниц. Изувер ты, вот что я тебе скажу…
Площадка “проката лошадей” оказалась совсем рядом. Там уже стояла кучка народа, и распорядитель в малахае, размахивая руками, что-то объяснял, указывая в том направлении, куда мы ускакали. Рядом с ним мелькала шляпа кубинца. Он-то и углядел меня на подходе и обрадованно заорал, тыча пальцем в мою сторону.
Подбежали переполошенные коллеги, кто-то взял у меня повод. Это было неправильно, потому что он давал мне хоть какую-то опору. Мне пришлось вцепиться в руку двухметрового И-ского, который даже не почувствовал, что я на нем просто вишу.
На все вопросы насчет того, куда меня черти носили, я туманно отвечал:
— Да так, хотелось немного проехаться…
Какое-то время среди переводчиков у меня была репутация отчаянного наездника. Я никого ни в чем не переубеждал.
Шелковица вписались отлично, на ней гнездятся разные птицы, её листву и плоды едят все подряд, включая приматов
А там есть приматы окромя Homo Sapiens'ов?
У нас в дельте Дона, какие-то придурки любят жечь камыш, понятно что дома могут сгореть но тут ещё куча законсервированных газовых скважин.
Пересадочный узел для птиц: раскаты Волги посреди пустыни