Эдуард Казарян сейчас живет в Канаде, а в молодости работал в Ереванском НИИ математических машин, где прошел путь от техника до заместителя главного конструктора и лауреата Государственной премии СССР. Самой крупной его разработкой стала система автоматизации Военно-Воздушных Сил. О ней и о том, как сам не стал военным летчиком, о работе над первой в Армении ЭВМ «Арагац» и эмиграции в Канаду Эдуард Анушаванович рассказал в интервью музейному проекту DataArt.
На фото начала 1981 г. Эдуард Казарян крайний слева. В центре маршал Павел Кутахов — командующий ВВС, справа генерал-полковник Александр Силантьев — начальник штаба ВВС
Начало
История моего рождения не совсем обычна. Родители жили в Ленинакане (сейчас это Гюмри), но рожать мама поехала к родственникам в деревню. Дело в том, что она долго не беременела, и важно было доказать, что родила именно она, и что я — не приемный сын.
Я появился на свет 31 декабря ближе к полуночи. Но мой дядя, председатель сельсовета, решил записать днем рождения 15 января — чтобы из-за нескольких часов меня на год раньше не забрали в армию. Так меня сделали на год моложе.
Ленинакан в 1920-х гг. Источник фото: pastvu.com
В Ленинакане мама работала судьей. Когда после войны мужчины начали возвращаться домой, их надо было обеспечивать работой, и им отдавали должности, занятые женщинами. В результате мы переехали в Ереван. Мама была судьей восемь лет. Сейчас мне это немножко странно, потому что у нее образования всего три класса. Как она судила, непонятно, но такие были времена. Я несколько раз присутствовал на судебных заседаниях. Однажды еще в конце 1930-х обиделся на нее за приговор, но мне объяснили, что должно быть именно так.
В 1952-м я окончил школу имени Дзержинского и в том же году поступил в КВИРТУ — Киевское высшее инженерное радиотехническое училище. Оно располагалось в здании старого кадетского корпуса на улице Воздухофлотской, которая вела на гражданский аэродром. Я там проучился до 1956-го. В этот момент Хрущев решил сократить вооруженные силы на 1 млн человек, и меня из училища исключили, сославшись на пару взысканий.
Фото из музея Киевского высшего инженерного радиотехнического училища
Я сначала был очень обижен, но, приехав в Ереван, понял, что это большая удача. Иначе прозябал бы где-то на воинской службе. А здесь, имея 4,5 года училища, я почти экстерном окончил политехнический институт. К тому времени я был сотрудником Института электротехники, которым заведовал Грант Тигранович Адонц, брат секретаря ЦК и весьма авторитетный человек. Он привел меня в Политехнический, сказал, что я корифей чуть ли не всех наук, и меня приняли сразу на 3 курс. Потом я перевелся на заочное и в апреле 57-го устроился в Ереванский НИИ математических машин — через год после его открытия.
ЕрНИИММ
В это время как раз разрабатывалась первая электронно-вычислительная машина Армении — «Арагац». Меня приняли на должность техника первой категории, определили в группу к Абдулу Кадырову. Великолепный парень был, умница, талант, я у него очень многому научился. Вместе с Абдулом мы разрабатывали устройство управления.
Когда я уходил из училища, про вычислительные машины разговоров не было никаких. В ЕрНИИММ тоже мало кто знал, что это такое и как их строить. Несколько раз из Москвы приезжали ребята, у которых мы многое почерпнули, в том числе и, например, Михаил Шура-Бура. Постепенно я начал понимать, что же такое вычислительное устройство.
Ячейка усилителя и формирователя ЭВМ «Арагац». ЕрНИИММ, 1958 г.
В те времена, когда приезжали в министерство с предложением сделать конкретную разработку, первым вопросом было: «А прототип есть?». То есть, «в Америке делают такую вещь или нет?» Все, что мы делали, было передрано у США. Мы в Ереване пользовались тем, что уже сделали москвичи, которые передавали нам свой опыт.
«Арагац» — огромная машина, в длину метров 6–8. В высоту — чуть выше человеческого роста. Такое же пространство занимали кондиционеры на верхнем этаже: в машине было порядка 6 тысяч электронных ламп, они грелись, как дурные, их нужно было охлаждать. В подвале располагались генераторы, также занимавшие много места. Один должен был давать переменное напряжение 6,3 вольта для накала ламп. Второй — 180 что ли вольт, чтобы питать аноды этих ламп, третий давал немного меньшее напряжение для одной из сеток тетрода.
Сотрудницы Вычислительного центра Пермского государственного университета на фоне ЭВМ «Арагац», конец 1960-х
После «Арагаца» начальник отдела Борис Евсеевич Хайкин решил построить еще и малую машину для инженерных расчетов — «Ереван». Меня перевели на разработку устройства управления. Но так как я училище не окончил, у меня не было инженерного диплома, и я по-прежнему числился техником. Потом на один год из ЕрНИИММ я ушел, а когда вернулся, меня назначили начальником лаборатории. Позже — начальником отдела и одновременно заместителем главного конструктора. Это считалось уже не должностью, а званием.
Торжественное заседание, посвященное 10-летию ЕрНИИММ, 1966 г.
Система автоматизации ВВС
В 1967 году мы начали разрабатывать систему автоматизации ВВС вместе с московским НИИ автоматической аппаратуры. Сейчас НИИАА продолжает работу, теперь ему присвоили имя академика Семенихина. Наш совместный проект представлял собой систему вычислительных машин, построенную на американском протоколе ARPANET. Она должна была объединить Генеральный штаб со всеми соединениями ВВС и Военно-морского флота, которыми занимались в Ульяновске. Основная задача состояла в том, чтобы команда нанести авиационный удар дошла из Москвы до самого удаленного из авиационных полков за 10 секунд.
Заказ принес директор института Фадей Тачатович Саркисян. И правильно сделал — это была работа на вооруженные силы, и принесла она кучу денег. На них построили много жилых домов для работников института.
Над этой системой я работал до самого конца. Так как я учился в военно-воздушном училище и многих ребят знал, военные принимали меня за своего, даже в штабе ВВС. Познакомили в коридоре с трижды героем Советского Союза Кожедубом. Говорил ребятам, что руку после этого не буду месяц мыть. Мечтал познакомиться с Покрышкиным, но не получилось.
Знаменитый ас Иван Кожедуб (в центре) в 1960-е носил звание генерал-лейтенанта и занимал должность заместителя командующего ВВС Московского военного округа
Наш отдел занимался идеологией системы. Одной из задач была разработка системы отображения. Представьте два больших табло, сделанных из множества электронно-лучевых трубок. Надо было придумать, что и как они должны показывать, как должна обновляться информация. Одно табло предназначалось для выполнения команд, на втором отображались данные о количестве самолетов и т. д. Плюс мы придумывали сами рабочие места: какие клавиши должны быть, что должно отображаться на экране. Было три типа рабочих мест: командный пункт управления (КПУ), унифицированное рабочее место (УРМ) и информационное рабочее место (ИРМ). Это чтобы обмениваться сообщениями.
Поездка в музей ВВС в Монино вместе с высшим командованием ВВС, 1981 г.
Поначалу моя работа строилась так. С 8 до 17 я рассказывал двум-трем ведущим сотрудникам, как надо писать технический проект. Потом они писали, а вечером я садился за стол их корректировать, это продолжалось до 11–12 ночи. В таком режиме я работал, наверное, год. Когда мы технический проект завершили, приехали в Москву на защиту. Там устроили большое собрание. Докладывали главные конструкторы каждой части системы. Я сидел с нашими ребятами в самом конце зала. Вдруг пришел Фадей и говорит: «Эдик, можешь доклад сделать? Сколько нужно времени на подготовку?» «Мне не нужно времени», — отвечаю. Через минуту председатель объявляет: «От системы ВВС с докладом выступит Эдуард Казарян».
Когда технический проект защитили, нам устроили мощный банкет в ресторане Дома офицеров московского гарнизона. Попировали, кое-кто напился. После этого бурных мероприятий уже не устраивалось. Даже когда закончили систему, такого не было. Нас всех просто созвали в Свердловский зал Большого кремлевского дворца и раздали премии. По-моему, было 5 Ленинских и 10 или 12 Государственных. Больше народа наградили только за разработку водородной бомбы — наша работа очень серьезной считалась. Одну из Государственных дали мне. Диплом подписан президентом Академии наук Александровым. В Кремле я с удивлением увидел двух-трех человек, у которых уже по две медали Государственных премий висели. Они получали Ленинскую. Мою золотую медаль однажды попросил сын: «Подари, буду ее хранить, на стенку повешу». Я подарил, и кто-то ее украл. Только фотография осталась.
Государственная премия СССР была учреждена в 1967 году, была второй по статусу после Ленинской и считалась эквивалентом Сталинской, вручавшейся до 1955 года. В момент учреждения в денежном выражении равнялась 5000 рублей
Командировки
После ЕрНИИММ я года три трудился в Армгипродоре — это проектный институт по разработке шоссейных дорог. По рекомендации близкого друга, работавшего в Совете министров, я стал заместителем директора по вычислительной технике. Из ЕрНИИММ я ушел в надежде, что через 5 лет уеду за рубеж. Очень давно хотел это сделать, понимая, что советская система никуда нас не приведет. Но я работал в режиме совершенной секретности. Кроме того, меня заставили вступить в коммунистическую партию. Я брыкался, испортил четыре анкеты, срок действия которой был 6 месяцев. Специально уезжал в длительные командировки. Но все же меня поймали и запихнули в КПСС. У меня до сих пор есть партийный билет.
Монино, 1981 г. Слева — Эдуард Казарян, в центре — Николай Строев — авиаконструктор, заместитель председателя комиссии Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам
Командировки мои, кстати, были в основном в Москву. В какой-то год я в них провел времени больше, чем в Ереване. Дней 250 что ли, но не подряд. Когда систему построили, разъезжал с военными, чтобы посмотреть, работает она или нет. Однажды зимой мы должны были проверить какой-то пункт связи в Сибири. Дорог не было, предстояло ехать по льду реки Амур на уазике. Как только выехали на лед, командир остановил машину, повернулся к нам и говорит: «В экстренном случае вы двое выскакиваете в заднюю дверь, вы — в окна рядом с вами». Я сижу ни жив, ни мертв. Не хватало еще утонуть в этом Амуре! Но доехали нормально, лед был будь здоров.
Жизнь в Канаде
Когда я работал в Армгипродоре, чехи прислали, письмо, в котором сообщили, что могут подарить нам программу разработки шоссейных дорог и мостов, поскольку в Армении случилось разрушительное землетрясение. Они хотели помочь. Я попросил директора отправить меня в командировку в Чехословакию — посмотреть, что это за программа. Тайной мыслью было проверить, могу ли я выезжать за границу.
Директор меня отправил, я неделю или две провел в Праге. Туда еще и команда из России приехала. Потирали руки: «Ты повезешь эту программу в Армению, а мы ее у вас свистнем». Ситуация не очень приятная, потому что фактически в глазах чешских друзей я стал бы подлецом. Слава богу, программу эту они нам не подарили, я вернулся в Ереван, зная, что меня могут выпустить. Тогда Горбачев сделал послабление: сказал, что директоры, главные инженеры и заместители директоров на три месяца имеют право выезжать в зарубежные командировки.
Сестра моя в то время жила в Канаде. Когда она уехала, меня хотели с секретной работы снять. Но все знали, что, если это произойдет, работа провалится. Фадей Тачатович Саркисян, который уже был председателем Совета министров, написал ходатайство начальнику КГБ Андропову. Из Москвы пару-тройку раз приезжали люди, чтобы убедиться, что я действительно все знаю, и меня снимать нельзя.
Эдуард Казарян во время интервью по Skype
Сестра мне периодически звонила из Канады. Я ее попросил: «Напиши письмо, что какая-нибудь организация приглашает меня для обучения компьютеризации производства, и что все затраты они берут на себя, иначе меня не выпустят». У нее были друзья евреи со своим фотоателье. Они прислали приглашение, директор подписал у министра и меня отправили в командировку.
Чтобы остаться в Канаде, я женился на вьетнамке, с которой мы на курсах учили английский язык. Некоторые удивлялись, но я не сомневался, что она хорошая женщина, и у нас будет нормальная семья. Так и получилось. Мы с ней 8–9 лет прожили, потом развелись. Но я очень рад, что остался в Канаде. Страна чудесная, свободная. Живу, как хочу, делаю, что хочу. Пока работал, купил себе трехэтажный дом. Зарплата была великолепная, взял в долг в банке 100 с чем-то тысяч долларов и купил. Буквально через 5–6 лет, как сюда приехал.
Хотя начиналась жизнь в Канаде тяжело. Я не знал ни французского, ни английского — только русский и армянский. Те же 5–6 лет мне пришлось языки учить. Плюс, поскольку я был намерен здесь работать, надо было на этих языках выучить по новой арифметику, алгебру, физику, электронику и так далее. У нас это называется сопротивление или конденсатор, а как у них? В общем, первые годы я потратил на эти дела и еще немножко работал — сестра устроила. Она была клиентом одного поляка, державшего компанию по продаже и ремонту разнообразных устройств для бьюти-салонов. Когда он узнал, что я квалифицированный инженер, взял меня к себе. Первые шесть месяцев не оформлял, платил наличными. Потом, узнав, что я учусь в школе английскому и французскому, сказал, что может оформить меня официально — не надо платить налоги государству.
Эдуард Казарян (второй слева) рядом с Рафаелем Саргсяном во время поездки в Ереван в 2018 году
Через какое-то время у поляка начался кризис — все у него было слишком дорого. Тогда я поступил на работу в самую мощную компанию Канады, занимающуюся разработкой оборудования для тех же бьюти-салонов. Там я работал довольно долго. Лет в 70 можно было уйти на пенсию, но меня не хотели отпускать. По закону я должен предупредить работодателя об уходе за неделю. Мой руководитель сказал: «Нет, так не получится. Напиши мне письмо». Я написал. Он: «Нет, через месяц ты должен подтвердить мне письмом еще раз». Через месяц я подтвердил. Он прибежал ко мне и говорит: «Президенту фирмы неудобно тебя просить, а я скажу. Согласишься ли ты поехать в Майами на месяц — там поработать? Мы купим билет туда-обратно, положим в твой карман 1000 долларов, обеспечим квартирой и машиной». Поехал, месяц поработал там. Вернулся, начал бездельничать. Так и бездельничаю до сих пор. Дом, купленный за 140 тысяч, через несколько лет продал за 360. Мне повезло: цены на недвижимость очень резко поднялись. Купил квартиру за 170 тысяч. По нашим понятиям, трехкомнатную. Делаю что хочу.
